Батальон "Вотан" - Лео Кесслер

В ответ он не увидел ни одной улыбки на серьезных молодых лицах своих офицеров.

«Идиоты, — высокомерно подумал Гейер, — до краев пропитанные идеологией идиоты!» Но он благоразумно оставил эту мысль при себе. В ближайшее время они будут нужны ему — а когда они погибнут, найдутся другие нетерпеливые молодые дураки, пропитанные идеологией национал-социализма и энергично стремящиеся к героической смерти во славу «народа, Родины и фюрера», которые помогут ему реализовать его мечту стать генералом.

Вытянувшись во весь свой небольшой рост, он сказал:

— Господа, вы все понимаете важность стоящей перед нами задачи. Если мы потерпим неудачу, то задержим продвижение вперед всего вермахта. В целом в наших руках находится успех всей кампании. И у нас есть ровно тридцать шесть часов, чтобы выполнить наше предназначение. — Его глаза обежали их лица. — Хайль Гитлер!

Они ответили ему со всем пылом своих юных сердец. Да, это были типичные представители национал-социалистической мечты, с ее громкоголосым нахальством, коричнево-рубашечной вульгарностью и грохочущей сапогами жестокостью. Мечты, которая вскоре потребует от них пролить свою собственную кровь.

* * *

Незадолго до полуночи 9 мая 1940 года бронетранспортеры в последний раз выехали из ворот казарм дивизии «Адольф Гитлер». Затемненные мощеные улицы города были пусты, и, когда металлический шум гусениц заметался между зданиями, никто не открыл ставни, чтобы посмотреть на них. Вместо этого крестьяне-католики поторопились упасть на колени перед простыми деревянными распятиями, которые были единственным украшением большинства спален.

Черная Гвардия — штурмовой батальон СС «Вотан» — отправился на войну.

Это совершенно недопустимые сомнения для офицера СС! Разве вы не понимаете, что за нашей спиной выстроилась вся наша армия, а за ней стоит вся нация в составе восьмидесяти миллионов душ? Неужели перед лицом этого имеет какое-то значение жизнь нескольких гражданских лиц?

Гауптштурмфюрер Хорст Гейер в разговоре с Куно фон Доденбургом, 11 мая 1940 г.

Лунный свет затопил мощеную булыжником приграничную дорогу. Облака впереди светились слабым розоватым светом. На полях с обеих сторон дороги рассредоточилось в ожидании множество танков Pz-IV. По дороге на бронетранспортерах передвигались в сторону границы солдаты и офицеры штурмового батальона «Вотан».

Где-то вдалеке послышалась очередь голландского пулемета старого образца, похожая на стук по дереву рассерженного дятла. Бело-красные нити трассирующих пуль зигзагами протянулись по ночному небу. Но вражеский огонь и близкая перспектива жестоких действий не слишком волновали бойцов «Вотана». Эсэсовцы уже больше двух часов находились в напряженном ожидании в окрестностях голландского города Маастрихт, и им это надоело. Казалось, прошла уже целая вечность с тех пор, как над их головами в направлении форта Эбен-Эмаэль пролетели большие черные планеры DFS-230, несущие парашютистов. Их тащили за собой на тросах трехмоторные «юнкерсы».

— Сначала торопись, как черт, а потом — жди, — тихо жаловались они, тщательно укрывая зажженные сигареты в сложенных чашечкой руках. — Проклятая старая армейская игра…

— Неужели голландцы не знают, что война началась? — фыркнул Шульце, обращаясь к фон Доденбургу, поскольку они сидели вместе в его «фольксвагене», ожидая приказа выступать. — Если это тотальная война, то дайте мне… — Его слова прервал шум мотоцикла, который с ревом, вихляясь, двигался к ним по дороге. Мотоциклист опознал бронетранспортеры и с трудом затормозил. Забрызганный грязью мотоцикл проскользил боком добрых пять метров. Ездок слез с седла и бросил свою машину. Та начала медленно сползать в канаву.

Это был Стервятник собственной персоной — в заляпанной грязью форме и перевязанной окровавленным бинтом головой. Монокль по-прежнему был зажат в глазу.

Фон Доденбург в тревоге выпрыгнул из своего «фольксвагена»:

— Что случилось, господин гауптштурмфюрер?

— Ничего, ничего! — задыхался Стервятник. — Мой чертов водитель наехал на одну из наших собственных мин. Теперь он мертв, а я ранен в голову. — Он раздраженно махнул рукой. — Но это неважно! Парашютисты приземлились на крышу Эбен-Эмаэля, хотя и не все. Вицига, их командира, уже нет. Его убили. — Гейер сделал паузу, чтобы отдышаться. — Там идет очень тяжелый бой! — С юго-запада, как будто подчеркивая его слова, донесся звук выстрела тяжелого орудия, сопровождаемый всплеском пламени.

— Сейчас все, как обычно, крайне запутанно и непонятно, — продолжал Гейер. — Одно совершенно ясно — парашютистам не удалось взять деревню Канне.

— А что насчет моста через реку? — спросил фон Доденбург.

— Моста больше нет. Противник взорвал мост прежде, чем его смогли захватить. — Гейер тряхнул перевязанной головой. — Это плохо для нас. Может нас задержать. Но это не должно иметь значения. Командир батальона приказал, чтобы я со второй ротой немедленно выступал.

Фон Доденбург махнул рукой в сторону лежащей перед ними дороги. Она была вся забита ранеными, медленно движущимися конными повозками и обозами.

— По такой дороге невозможно двигаться, господин гауптштурмфюрер, — сказал он более громко, поскольку стрельба с той стороны границы начала усиливаться. — Мы с нашей техникой никогда не сможем пробраться через этот беспорядок.

— Вы так думаете? — нахмурился Стервятник. — Прикажите своим людям залезть в бронетранспортеры, и я покажу вам, как это делается!

Моторы взревели. Стервятник направился к ближайшему танку Pz-IV.

— Эй, ты! — крикнул он танкисту, одетому в черный комбинезон, сидевшему на башне и курившему. — Какое у тебя звание?

— Унтерфельдфебель, господин офицер!

— Часть?

— Четвертый танковый батальон.

— Отлично. Теперь твой танк придан подразделениям СС.

— Но, господин офицер… — запротестовал сержант.

— Никаких «но»! — голос Гейера перекрыл шум. Он взобрался на башню Pz-IV. — Пусти свой танк по дороге, направив прямо в центр этого бардака, и очисти путь моим людям!

Унтерфельдфебель сначала было заколебался, но затем посмотрел на лицо офицера СС и передумал. Он поспешно вскарабкался в башню танка и начал исполнять приказ. Взревел двигатель, в вечернем воздухе завоняло дизельным топливом.

Стервятник махнул бронетранспортерам синим фонариком. Фон Доденбург пихнул Шульце локтем под ребра.

— Все в порядке, — крикнул он, — ты видел сигнал. Двигайся за ним!

Шульце врубил первую передачу, и «фольксваген» тронулся.

— Ну что ж, я с удовольствием посмотрю на это представление! — проронил он, когда бронетехника «Вотана» загрохотала по дороге.