Красная река, зеленый дракон - Михаил Кормин

– Это точно. Ты это, когда пойдешь до дому?

– Захода два еще наверное, не больше. Сегодня что-то совсем сил нету. Немец этот тянет еще, тянут в Карташевке. Я как нож занес, так прямо почувствовал, что они как-то… Ну, знаешь, как веревками. Невидимыми. Это не от змея, а именно от них. В общем, ерунда какая-то, ни разу такого не было.

– Ни разу, и вот опять. Ладно, – Загорный поднялся с полка, – с Пивоваровым порешаю, конечно. Хороший парень, но видать совсем тупой. Как-нибудь уберем, ты не переживай, Иваныч, ты ж меня знаешь.

Медведев кивнул, вытирая пот со лба:

– Знаю, Дим, знаю. Ты ж ко мне в школу в свое время ходил.

– Ага. Я просто про то, когда пойдешь спрашивал-то чего – за мной Ольшанский заедет. До дома отвезет. Давай, и ты с нами вместе, что по холоду-то через лес тащиться.

– А он-то тут каким боком?

– Ну, я ему знаешь что сказал?

– Дурь поди какую-нибудь?

– Примерно. Я ему сказал, что мы масоны. И если что, то его к себе примем. Если хорошо себя покажет. Теперь и работает лучше, и вопросов не задает, и видишь – польза от него. Мотивация.

– Дурной ты Димка, дурной и был дурным всегда.

Загорный махнул рукой, улыбнулся и вышел из парной. Медведев остался.

Гольмдорфов лес шумел над домом на берегу темной, неразличимой уже в сгустившемся осеннем сумраке реки. На противоположном высоком берегу обрыва мерцали желтым окна домов. Ветер гнал по небу тучи, изредка в просветах между ними показывались звезды, отражавшиеся белесыми искрами в водах Оредежа. В доме Серьезного Человека, отбывшего в неизвестном направлении, выключили свет. Ольшанский приехал на своем внедорожнике и увез Загорного и Медведева. Осенняя ночь опустилась на берег, сомкнувшись над верхушками деревьев. И только печь в котельной, усиленная дополнительными колосниками, гудела до самого утра, раскалившись красным.

Цыгане выстроились цепью перед входом на участок. Их было не меньше двух десятков, собравшихся в то утро под ясным, синим небом на краю Карташевской. Некоторые – местные, жившие в самом конце Дачной улице сразу в двух домах, превратившихся за то время, пока осевший в Карташевке табор населял их в целый маленький городок из сараев, крытых переходов и закоулков хозяйственных построек. Некоторые приехали из соседних деревень. Их машины стояли поперек улицы, загородив подъезд полицейскому автомобилю. С момента разговора Медведева с Загорным прошло две недели. Пивоваров, вместе с Ольшанским, были направлены на проверку Матвеевского дома. Дмитрий Юрьевич объяснил необходимость визита в Карташевскую тем, что велосипед (теперь уже всем было ясно, что принадлежал он пропавшему Паше Голубеву) нашли именно там, и в последнее время около дома видели каких-то подозрительных людей. Явно не цыган, возможно – приехавших из Питера. Следовало изъять вещдок, оставленный Пивоваровым в поселке, у продавщицы магазина «Светлячок», и начать обыск строения.

– Дмитрий Юрьевич, может все-таки в район сообщим? – Спросил Костя, когда Загороный описал ему поставленную задачу.

– Может быть, и сообщим. Похоже на убийство. Но ты сначала сходи и проверь. Там у тебя кстати еще и хулиган какой-то по участкам ходит, велосипеды ворует, говорят.

– Никто не сообщал.

– Не сообщал, а я знаю. Потому что работаю на этом кусте деревень столько, сколько ты на свете не живешь. Короче, идите. Завтра с утра и поедете, пока головы свежие. Хоть посмотрите. А потом уже официально, если что найдем, в район сам позвоню. И пусть уже следаки там разбираются, если реальная уголовка.

Так Пивоваров и Ольшанский оказались в то утро в Карташевской. Но казавшаяся рядовой проверка разваливающегося дома вылилось во встречу с цыганским табором. Цыгане просто стояли на улице, и было совершенно непонятно, зачем они там все появились. Проехать дальше было невозможно. Первым из машины, тихо матерясь, вылез Ольшанский. Затем, выключив мотор, и Костя покинул кабину. Цыгане сделали вид, что не заметили их появления. Они просто стояли и разговаривали между собой, или прохаживались вдоль домов. Где-то играла музыка, доносившаяся, судя по всему, из динамика телефона. Кто-то из цыган сидел на корточках, провожая Ольшанского и Пивоварова долгим взглядом красноватых глаз, кто-то отходил в сторону при их приближении. Но никто не заводил с ними разговора.

– Так, что это тут, проехать дайте, – Ольшанский обратился к какому-то старику в меховой шапке, но тот сразу же развернулся и направился в противоположную от полицейского сторону, – машины уберите свои!

– Серега, хрен с ними, пошли уже.

– Да как хрен-то, их же тут толпа целая, с утра. Проехать не мы только не можем. Это ж вообще на участке твоем, давай, разгоняй.

Костя оставил Ольшанского разбираться с цыганами, а сам решил подойти поближе к дому, чтобы хотя бы издалека рассмотреть его и прикинуть, как лучше зайти внутрь. В это время кто-то толкнул его в плечо:

– О, знакомый старый, как там тебя, Константин Васильевич, да?

Костя обернулся. За его спиной стоял тот самый старик, которого он встретил в Белогорке, Петр Александрович. Только теперь он был одет не в спортивный костюм, а в ярко-оранжевую шубу. Белый ежик коротких волос, казалось, светился на фоне морозного синего неба. Старик был в черных очках, но Костя сразу же его узнал.

– Здравствуй, отец. Ты-то тут откуда, с Белогорки что ли, или с Сиверской?

– Я ни там, ни там не живу.

– Местный?

– Тоже – нет…

– Бродяжничаешь, значит?

– Костя, ты вот сейчас совсем не те вопросы задаешь. Посмотри – товарищ твой так хочет с тобой в дом старый, Матвеевский, пройти, что прямо кажется, сейчас вот ребят начнет дубинкой разгонять. А что вы тут забыли-то? Или кто-то вас сюда отправил?

Последние слова Петр Алексеевич произнес так, будто совершенно точно был уверен, что Костя поехал на обыск дома не по своей воле.

– Работа у нас такая. Вы если вот путешествуете по округе, то знаете что тут происходит?

– Наверное, знаю. Не поверишь… Я даже знаю, что тебя отправили на поиски пропавших цыганских девчонок и паренька того из табора. А потом и курьер на тебя свалился.

– И откуда?

– Как откуда, Шофранка сказала, вон она, около твоего напарника Ольшанского стоит.

Старик кивнул на толпу цыган, окруживших Серегу. Полная женщина, что-то кричавшая Ольшанскому, указывая на дом. Ольшанский пытался ее успокоить. Еще Костя заметил троих мужчин-рома в черных кожаных куртках, находившихся немного в отдалении от столпотворения, куривших, переговаривавшихся между собой и поминутно смотревших то на Шофранку и Ольшанского, то – на него самого и Петра Александровича.

– Так, а к цыганам-то Вы какое отношение имеете?

– Я у них как бы за главного.