Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном - Диана Сеттерфилд

Судьба благоволила к Уильяму Беллмену. Даже незнакомые люди, впервые увидев его на улице, тотчас про себя отмечали: «Вот человек, который полон сил, счастлив и удачлив во всем». Об этом свидетельствовали и его манера держаться, и каждая деталь его облика, от ботинок до шляпы.

Сам Уильям, конечно же, не мог не сознавать свою удачливость, но, будучи по преимуществу человеком действия, предпочитал просто наслаждаться выпавшим на его долю счастьем, не вдаваясь в особые размышления по этому поводу.

Но далеко не ко всем судьба была столь благосклонна.

Ранним зимним утром кто-то забарабанил в дверь коттеджа. Уилл приоткрыл ее, впустив в прихожую порыв снежного ветра. На крыльце стоял Немой Грег, обсыпанный снегом, дрожащий, с тревогой в глазах.

Что могло случиться? Пожар? Авария? Волнения среди рабочих исключались: если б таковые назревали, Уилл был бы в курсе. Тогда, может, какие-то козни конкурентов, порожденные банальной завистью…

Уильям натянул одежду поверх ночной рубашки и вместе с Грегом побежал на фабрику. Когда они приблизились к фабричным корпусам, Грег схватил его за руку. Не туда. Для пояснения он описал рукой широкий круг в морозном воздухе, – стало быть, водяное колесо.

Небо и земля слились в одно целое – повсюду был только снег. Единственными темными пятнами на этом фоне были старые дубы, на верхних ветвях которых чернели комья прошлогодних грачиных гнезд. У плотины их поджидала небольшая группа рабочих из числа тех, кто не имел собственного жилья и ночевал на фабрике. В холодную погоду они обычно собирались у большой печи для нагрева прессовочных листов – погашенная после работы, печь еще держала тепло далеко за полночь. А в самые сильные морозы их спасала сукновальня, где стояла густая вонь, зато бочки, в которых шел процесс ферментации, всегда были теплыми.

Уильям стал с ними рядом, глядя на водяное колесо. Что-то его заклинило. Скорее всего, крупная ветка с прибрежного дерева, обломившаяся под весом снега. Или рассыпался штабель на лесопилке Фэрраха, одно из бревен скатилось в реку и доплыло по течению до фабрики. Или какие-то отпетые гуляки стащили бочку пива, выхлебали ее за милую душу, а потом и концы – то есть бочку – в воду.

Уилл снял пальто и пиджак. Если дольше колебаться, будет только хуже. Он соскользнул в воду и сморщился, как от боли: казалось, сотни ледяных игл разом вонзились в тело. Торопясь, пока холод не сковал движения, он добрался до колеса и сквозь брызги и пену пригляделся к застрявшему в нем темному продолговатому предмету, стараясь уточнить его длину и расположение. Ухватиться надо было с первого раза: потом руки онемеют и он перестанет контролировать свои действия. Примерившись, он запустил руки в глубину, вцепился в предмет и потянул.

Первая попытка дала лишь минимальный сдвиг, но после второй колесо было освобождено. При этом рывке из-под воды взметнулся сжатый кулак и ударил его по губам. В первый миг Уильям даже подумал, что это его собственная рука, онемевшая до бесчувствия. Следующим рывком утопленник был перемещен к плотине, где его схватили за одежду рабочие, а Немой Грег протянул руку Беллмену. Вытащили их одновременно; ледяная вода струями сбегала с двух тел, мертвого и живого.

– Что здесь происходит? – Это прибежал Пол, также получивший тревожное известие. – Боже правый! Кто это? Знаете его? – Не дожидаясь ответа, он повернулся к Уиллу. – Ведите его домой быстрее, пока не замерз до смерти! Его надо срочно обсушить и согреть.

Уильям чувствовал жжение глубоко в груди. Самостоятельно он идти уже не мог, и двое мужчин повели его под руки – или, скорее, поволокли, так как он едва переставлял ноги.

Тем временем оставшиеся на берегу люди перевернули утопленника лицом вверх.

– Это один из Смитов, – сказал кто-то. – Надо бы кого послать в кузню, братьям его сообщить.

– Да им начхать на него, – заметил другой. – Он с родней, почитай, и не знался. Как и с другими.

– Тут дело ясное: парень перебрал и сковырнулся с берега.

Пол вспомнил:

– Он, кажется, копал могилы? Вот бедолага.

Уильям, уже издали, оглянулся через плечо.

На снегу пламенело яркое пятно – медно-рыжие волосы, дочиста отмытые водами Виндраша.

Одинокий грач на вершине дерева скрипуче прокаркал какую-то фразу, понятную лишь мертвецу.

Первым делом Роза стянула с Уилла мокрую одежду, крепко растерла его полотенцем и обернула несколькими одеялами. Потом она загрузила в камин целую охапку дров. Потом вскипятила воду, развела в ней мед, добавила туда рому и дала мужу выпить эту смесь. Потом разогрела побольше воды для ванны, в которой он долго сидел, окунувшись по грудь, тогда как она ведро за ведром лила горячую воду ему на плечи. Потом вновь его растерла и надела на него столько слоев теплого белья, сколько он и не предполагал у себя в наличии. Потом подвинула кресло ближе к камину и усадила в него Уилла.

Сначала ему было жарко, а затем стало очень, очень холодно.

Младенец спал, но Дора, заинтересовавшись необычной суетой, выбралась из спальни и начала путаться у матери под ногами. Роза на нее накричала и отправила обратно в постель. Уилл слышал, как дочка всхлипывает у себя в комнате.

– Пусть придет, – сказал он.

Дора взобралась к нему на колени, и Уилл, еле двигая непослушными пальцами, обернул ее своим одеялом. Обильный снегопад за окном был для нее явлением необычным, как и отцовское присутствие дома в дневные часы. Немного повозившись, она притихла, дыхание стало медленным и ровным. Животом и бедрами Уилл ощущал вес ее тела – до чего же теплого!

У него начали слипаться глаза, все мышцы парализовала усталость, а когда он уже приблизился к границе сна, сами собой всплыли воспоминания: Люк в «Красном льве» – «Она была славной, твоя мама» – и ночь на улице в канун свадьбы – «А ты-то помнишь?».

Уильям проснулся от странного беспокойства. Еще только открывая глаза, он уловил какое-то мгновенное затемнение в комнате. Что-то секунду назад маячило за окном, перекрывая доступ свету. Он успел заметить темную фигуру, приникшую к стеклу и тотчас исчезнувшую. Встревоженный, он еще несколько минут безотрывно следил за окном. Там ничего не изменилось. Все тот же снежный пейзаж с вкраплениями дубов, протягивающих черные ветви поперек белесого неба. Встать и подойти к окну означало бы разбудить Дору; да и конечности его затекли настолько, что сдвинуться с места он мог едва ли.

Дора слегка пошевелилась у него на коленях.

Опустив глаза, он встретил ее полусонный взгляд. Она медленно подняла руку, и Уилл почувствовал, как тонкие пальчики скользят по лицу и опускают его веки. Милое дитя! Сердцебиение выровнялось. Как приятно ощущать тепло. Он слышал, как потрескивают дрова в камине; с кухни доносились аппетитные запахи.

Поудобнее откинувшись на спинку кресла, он успокоенно подумал, что какие бы несчастья и беды ни случались с другими людьми, он, Уильям Беллмен, был от этих вещей застрахован.