Рыцарь ордена НКВД - Сергей Зверев

Ухищрения не помогли, и вскоре трое диверсантов были во внутренней тюрьме областного управления.

Когда Ясному завели в кабинет главаря диверсантов, на допрос приехал Родионов.

Диверсант был из попавших в окружение советских солдат, которого в абвере подтянули на сотрудничество и наспех подготовили к заброске. Он был страшно перепуган, трясся и твердил как заведенный:

— Мне было дано задание провести разведку промышленных объектов. Задания на проведение диверсий не было. Не было на диверсии задания… Не было…

Немцы пристально приглядывались к городу Горькому. И следовало ожидать в ближайшее время сокрушительных ударов…

— Они же просто сбежали! — слушал Ясный в трубке телефона правительственной связи рокочущий голос Щербакова. — Дезертировали. И кто? Секретари райкомов! Найти их и вернуть!

Для того чтобы в потоке беженцев, прибывших в город, отыскать беглых секретарей райкомов, оперативникам много времени не понадобилось. Этих трусов Василий приказал посадить в самолет и отправить в Москву. Там Щербаков устроил им разнос и снял с работы, поставив на их места сотрудников НКВД — можно быть уверенными, что эти уж не сбегут и будут биться до последнего вздоха. Чекистов всегда воспринимали как самый надежный резерв партии.

Пришел страшный октябрь 1941 года. По Москве в середине месяца поползли слухи, что немцы уже у города и Сталин сбежал. Началось повальное бегство из столицы. Вспыхнула паника, переросшая в массовые беспорядки — погромы магазинов и складов. Ситуацию усугубляли паникеры, мародеры и немецкие агенты. Последних в городе было полно, и при приближении вермахта действовали они все более нагло. В результате 19 октября Постановлением ГКО № 838 Москва была объявлена на осадном положении с расстрелом на месте за бандитизм, паникерство и мародерство. Сталин объявил, что шагу из столицы не сделает. На станции метро «Кировская» у него было бомбоубежище, куда он спускался во время бомбежек. А 7 ноября выступил на вошедшем в историю параде 1941 года на Красной площади.

Порядок на улицах столицы был наведен. Но москвичи продолжали бежать из города, до смерти напуганные приближением немецких войск.

Из путей, шедших из Москвы, относительно открытой и спокойной оставалась лишь дорога на Горький. Она была запружена народом. Какое-то всеобщее умопомрачение овладело москвичами. Тянулись бесконечной вереницей автомашины, телеги, пешеходы. Бежали простые люди, таща свой нехитрый скарб. Бежали работники ЦК. Бежали директора предприятий, некоторые прихватив с собой всю зарплату рабочих. Бежали мародеры, разграбившие ювелирные магазины, с набитыми золотом карманами. Немец бомбил дороги. Люди гибли, но все равно шли.

Постоянно звонил Кобулов и требовал бороться с мародерами и беглецами из Москвы, прихватившими с собой награбленные ценности…

— Разрешите? — На пороге кабинета возник заместитель начальника УНКВД по милиции подтянутый Меркурий Балыбердин.

— Заходи, — кивнул Ясный. — Чем порадуешь?

— Мы тут взяли директора московской шоколадной фабрики «Красный Октябрь». С тремя грузовиками шоколада. Он их украл. Что с ним делать?

— Как что? — устало произнес начальник управления. — Арестовать и под суд, сволочь такую.

Еще через несколько дней позвонил Берия и обрадовал:

— Из Москвы выехала колонна автомашин с документами Верховного Совета, правительства и некоторыми ценностями. По дороге на них напали мародеры, разграбили, взломали ящики с орденами. Действуй немедленно!

Ясный тут же послал туда на машинах Балыбердина и бойцов из конвойного полка. Они успели вовремя. Арестовали нескольких мародеров, вернули часть имущества. Вся колонна шла без охраны, сопровождали ее лишь чиновники ведомств и оказать сопротивление преступникам они не могли. Документы и людей сопроводили до Горького, потом отправили в Куйбышев — на случай сдачи Москвы он был определен как столица.

Ближе к ноябрю улицы Горького превратились в скопище бездомных. Беженцам были отданы все школы, клубы, театры, но мест катастрофически не хватало. Нужно было как-то снабжать людей едой, эвакуировать дальше. Когда Волга была судоходная, их погружали на баржи, пароходы и препровождали в Куйбышев.

В этом столпотворении сотрудники УНКВД выявляли мародеров и арестовывали. Задерживали преступников. Пресекали распространение слухов и паники. В такой неустроенной человеческой массе панические настроения могли просто взорвать ее с непредсказуемыми последствиями.

Холода в тот год пришли рано. Пароходы начинали вмерзать в лед. Но руководители области решили продолжать эвакуацию водным путем до последнего. Иначе город мог не выдержать столпотворения.

В этой ситуации Ясного не отпускали мысли о семье. Жена и дети жили в Ашхабаде у родственников, он звонил туда в НКВД, просил присмотреть за ними. Но сердце было не на месте. В Туркмении было голодно. И однажды он решился. Вызвал доверенного сотрудника:

— Тебе задание. Привезти мою семью из Туркмении.

Сотрудник добрался до Ашхабада. Позвонил оттуда. И потом отзванивался из городов, через которые они ехали, — Ташкента, Самарканда. В Куйбышеве сели на последний пароход до Горького, и вот настал день прибытия.

Ясный взял машину и отправился в порт. Там пароход никак не мог пристать к причалу — мешал намерзший лед. Тогда людей стали переправлять на берег в лодке. И вот сердце екнуло — Василий увидел миниатюрную фигуру жены. Потом рассмотрел и троих детей, которых опасное приключение, кажется, только забавляло.

Когда он обнимал их, то ощущал слезы на щеках. Ведь идет война, а на ней бывает всякое. Случай или провидение способны в любой момент оборвать жизнь осколками бомбы или очередью с самолета. Но его родные и любимые выжили. И снова они вместе.

Стемнело. Ясный отвез семью на квартиру и вернулся на работу.

Не успел устроиться в узком кресле с резными подлокотниками, как на столе отчаянно заголосил телефон правительственной связи.

— Звонил тебе два часа назад, — послышался раздраженный голос Берии. — Ты где был?

— Ко мне семья приехала, — ответил Ясный. — Встречал их.

— Какая семья?

— Моя семья.

— Ты с ума сошел! Люди из Москвы бегут, а ты семью в наши края. Пол-Москвы уже уехало.

Дела на фронте шли все хуже. В Москве сотрудников НКВД уже распределили, кто будет отвечать за подпольную работу при немцах, организовывали явки, наполняли тайники оружием.

В ноябре в Горький прибыл нарком среднего машиностроения Степан Акопов. Он был мрачен и растерян. И на совещании у Родионова вдруг заявил:

— Нужно немедленно готовить эвакуацию заводов в Куйбышев. Хоть что-то спасем.

Слова его вызвали шок у руководства области. Родионов и Ясный начали названивать Берии и Щербакову со словами: «Эвакуировать заводы нельзя, это будет катастрофа!»