Стоя в чужой могиле - Иэн Рэнкин

Ребус покачал головой.

— Так вот почему бедняга рванул в Новую Зеландию.

— В Австралию, насколько я знаю.

— Без разницы, все равно на край света. Куда угодно, только подальше от Фрэнка Хаммеля.

— А что насчет брата пропавшей?

Кафферти задумался на несколько секунд.

— Просвети меня.

— Его зовут Даррил Кристи. Оставил себе фамилию отца. Он выступал на пресс-конференции. Управляет как минимум одним баром Хаммеля.

— Я этого не знал. — Ребус видел, что Кафферти откладывает эти сведения в одну из ячеек своей памяти.

— Похоже, неглупый парнишка.

— Тогда ему следует делать ноги, пока есть возможность.

— Чем сегодня владеет Хаммель?

Рот у Кафферти перекосился.

— Этого даже я не могу сказать. С полдюжины пабов и клубов. Но конечно, этот пострел гораздо больше где поспел. У него были переговоры в Глазго и Абердине.

Имелись в виду переговоры с ему подобными.

Ребус смотрел, как Кафферти помешивает кофе.

— Судя по твоему тону, тебе все это по-прежнему небезразлично.

— Назови это хобби.

— Некоторые хобби захватывают человека целиком.

— Когда отходишь от дел, нужно же чем-то заполнить время. Вот в этом-то и была твоя ошибка. Целый день некуда себя деть. Поэтому-то ты и вернулся в полицию. — Кафферти снял пенку и облизнул ложечку.

— Не знаешь, у кого мог быть зуб на Хаммеля?

— Исключая присутствующих? — Кафферти улыбнулся. — Таких немало. Но я не думаю, что они стали бы отыгрываться на девчонке.

— А если стали?..

— Тогда Хаммелю в любой день нужно ждать послания, и тут уж он пойдет вразнос. Ты узнаешь, если это случится.

— Что, стоит за ним приглядывать?

— Это так или иначе придется делать. Помнится, в далеком и туманном прошлом ходили за мной топтуны.

— И взяли тебя с поличным. Кафферти снова перекосило.

— Давай лучше не будем на этом задерживаться.

— Откровенно говоря, как раз на этом нам и нужно ненадолго задержаться.

Кафферти уставился на него:

— Это еще почему?

— Потому что «Жалобы» открыли на меня охоту.

— Опаньки!

— Им, например, известно, что мы с тобой несколько раз встречались.

— Видать, кто-то им сказал.

— Но не ты, верно?

Лицо Кафферти осталось непроницаемым.

— Понимаешь, для меня такой твой ход не лишен смысла, — продолжил Ребус. Он обхватил ладонями чашку с кофе, хотя с тех пор, как ему ее принесли, едва ли сделал пару глотков. — Да что там, я просто не вижу подставы лучше. Ты постоянно приглашаешь меня на выпивку и разговоры, и все вокруг думают, что мы закадычные друзья.

— Я оскорблен.

— Ну, кто-то же им сообщил.

— Не я. — Кафферти задумчиво покачал головой и положил ложку на стол.

Его телефон снова завибрировал.

— Пусть себе трезвонит? — спросил Ребус.

— Ну что поделать, если я такой популярный.

— Ты бы лучше заглянул в словарь — посмотрел, что значит это слово.

— Если я тебе спускаю все говно, которое ты… — Глаза Кафферти внезапно превратились в черные колодцы, ведущие в еще более черные места.

— Вот тебе и пожалуйста, — сказал Ребус, натянуто улыбаясь. — Я знал, это все неспроста; ты ждешь, когда выложить свои козыри.

— Мы закончили, — проговорил Кафферти, вставая и беря телефон. — Тебе лучше быть со мной повежливей, Ребус. Иногда мне кажется, что, кроме меня, у тебя и друзей-то не осталось.

— Мы никогда не были друзьями. И никогда не будем.

— Уверен?

Не дожидаясь ответа, Кафферти пошел прочь и проложил путь между столиками довольно проворно для человека его комплекции.

Ребус откинулся на стуле и обвел кафе взглядом, изучая утренних посетителей. Вот бы «Жалобы» наблюдали за ним прямо сейчас — будь оно так, его бы оставили в покое.

— Скучали без меня? — спросил Ребус, входя в отдел по расследованию нераскрытых преступлений.

— А тебя что, разве не было? Я и не заметил. — Питер Блисс выуживал папки из большого пластикового контейнера. Какие-то листы упали на пол. Элейн Робисон помогла их поднять.

— Как дела на Гейфилд-сквер? — спросила она.

— Кофе и в подметки нашему не годится.

— Я имела в виду расследование.

Ребус пожал плечами:

— Сомневаюсь, что там уверены в связи этого дела с другими.

— Эта идея всегда была непопулярной, Джон.

— А тут мне, кажется, повезло: Коуэна не видно.

— На каком-то совещании, — сообщил Блисс, усевшись за свой стол. — Напрашивается на повышение.

— В отдел по борьбе с преступлениями в сфере информационных технологий, — добавила Робисон, уперев руки в бока. — Там есть какая-то вакансия наверху.

— У меня всегда было впечатление, что наш дорогой начальник ненавидит глухари.

— Зато он любит расти по службе. Им придется сделать его инспектором криминальной полиции.

— Первый шаг к старшему инспектору и дальше, — подхватил Блисс, качая головой.

— Ну, гардероб у него уже вполне готов к повышению, даже если сам он — нет.

Ребус повернулся, собираясь уходить.

— И нашего славного кофе не выпьешь? — спросила Робисон.

— Много куда нужно успеть, многих повидать, — извиняющимся тоном возразил Ребус.

— Заглядывай, — сказала она ему в спину.

Он уже спешил к двери.

На стене близ кабинета было написано «Этика и стандарты», но все называли этот отдел «Жалобами». Ребус подергал ручку — она не подалась. Цифровой замок. Он постучал, прижал ухо к двери, постучал еще раз. Дальше по коридору находился кабинет заместителя, а еще дальше — самого главного констебля. Ребуса довольно давно не вызывали сюда на ковер. За долгие годы службы в полиции он повидал немало канцелярских крыс. Они приходили и уходили, всегда были полны новых идей, склонны устанавливать всякие нововведения, словно можно было изменить работу с помощью заседаний по определению стратегии и фокус-групп. Именно это и представляли собой «Жалобы». Каждый год или два их название менялось. «Жалобы и поведение», «Профессиональные стандарты», «Этика и стандарты». Ребус знал полицейского, которого «Жалобы» затравили, когда соседка пожаловалась на высоту его лейландского кипариса.[29]Процесс занял чуть не год, по истечении которого полицейский решил уволиться.