О чем молчат твои киты - Александр Викторович Тюжин

class="p1">– Не грусти, мы обязательно тебя вытащим, обязательно, – решительно произнес он, допил одним глотком очередную бутылку и мгновенно вырубился.

Чудо в перьях.

А вот мне спать не хотелось.

Я подумал, что нужно составить завещание. Потом понял, что оставлять-то мне особо нечего, да и некому. Не многим успеваешь обзавестись к 30 годам, если, конечно, у тебя не моторчик в пятой точке или хорошая профессия. Что я оставлю? Семь поношенных маек на каждый день, шорты с пальмами и стертые кеды? Даже сэконд хэнд не будет прыгать от восторга с такого наследства. Кто вообще придумал это наследство? Вот я должен теперь ломать голову, что кому оставить. Мне же больше не о чем думать.

Валера посапывал на полу, обняв бутылку. Это он пока не разошелся, скоро можно будет хоть беруши надевать. Правда, и они не сказать что спасают. Интересно, как Инга с этим борется? Или давно не борется, а смирилась и просто старается заснуть раньше? Алиса так и делала, потому что храплю я на самом деле не меньше Валериного. Укрыл его пледом и доел последний кусок шашлыка. Вкусно, черт возьми. Как можно добровольно отказаться от мяса, непонятно.

За окном раздались трели сверчков. Вот кому дела нет до того, что происходит с людьми, им что эпидемия, что массовый психоз, в ваших домах – делайте, что вздумается, а у нас хор по расписанию, поэтому, хотите вы этого или нет, мы будем петь. И поют.

Чем страшна смерть – тишиной. Ты просто растворяешься в ней, как сахар в чае, и никогда уже не выберешься. А в жизни есть немало приятных звуков.

Песни Тома Йорка.

Голос Стинга.

Звучание дудука.

Трели сверчков.

Любимые фильмы.

Урчание котов.

Шум моря.

Стук дождя по стеклу.

Голос и смех любимого человека.

Бой курантов на Новый год.

Звон хрустальных бокалов.

Мерное потрескивание костра.

Шкворчание котлет или яичницы на сковородке.

Шорох страниц.

Громкие аплодисменты, переходящие в овации.

Вышел в ВК. Несколько лайков. Очередные комменты про не смешно. Опять нарисовался Славик. Парочка волгоградских ребят отписалась, с которыми после отъезда ни разу не общался:

«Кошмар».

«Жуть».

«Охренеть! Правда?»

Правда, правда, блин…

Один придурок написал: «Я знал».

Знал он, тоже мне, Ванга.

Остальные кинули сообщения в личку:

«Держись, Илюха!»

Спасибо, денег нет, но я держусь, только не знаю, за что.

«Это так страшно. Не представляю, что ты сейчас чувствуешь».

И не представляй, не надо. Живи и радуйся. Зачем огорчаться-то?

«Чем мы можем тебе помочь?»

Вот именно, чем, ребята? Вы же не вылечите меня, это же не потеря крови, когда тупо перелили и спасли человека. Какая тут помощь? Ну, денег можете дать. Это скрасит мои страдания. Будет проще держаться.

«Жизнь – боль».

Не то слово. Еще какая.

«Не опускай руки! Ты обязательно надерешь задницу этому проклятому раку!»

Ага, так и вижу, как стою с хворостиной в руках и луплю рак по жопке. Долго и безжалостно. Спасибо за поддержку.

И дальше в таком же роде.

Я перестал читать, решил оставить на завтра.

Нет, конечно, приятно, что люди отреагировали, пишут, подбадривают, но, с другой стороны, это лишний раз подчеркивает пропасть, образовавшуюся между нами.

Не хочется чувствовать себя неудачником.

Я нарисовал, как я розгами наказываю рак за плохое поведение.

А затем вытащил из кармана Валеры бумажник, вынул из него две тысячные купюры, положил бумажник обратно и вышел на улицу.

Не так много заведений, куда можно пойти в час ночи. А я – именно пошел, решил обойтись без такси. Ветер приятно обдувал лицо, неоновые рекламные вывески и фонари освещали пустынные и мрачные улицы города, отчаянно лаяла собака. Животные никогда не стесняются своих чувств, это мы всегда что-то прячем, обманываем, находим всевозможные умыслы. Не нравится ей, она и гавкает. Я тоже попробовал гавкнуть, но вышло тихо и неуверенно.

Зато я совсем не чувствовал боли. Возможно, подействовало пиво, а может, нужно просто было выбраться из дома. Сама атмосфера давила с невероятной силой. Видимо, там успела образоваться негативная аура.

Через полчаса оказался возле «Зажигалки». Как-то раз мы ходили сюда с Валерой, но были изрядно набравшиеся, и память мало что сохранила в себе. Собственно, только название и сохранила.

Отдав первую тысячную купюру на входе, я прошел внутрь и пристроился на диванчике в углу. Шоколадный аромат кальяна тут же защекотал ноздри. Приятно. Два взрослых мужика лет сорока в костюмах, но без галстуков сидели за соседним столиком и раскуривали кальян, выпуская густые струи дыма и бросая усталые взгляды на сцену. Один из них сильно потел и платком вытирал лысину, второй поправлял ворот рубашки, но так и не решался его расстегнуть. На шесте довольно вяло крутилась высокая черноволосая стриптизерша с невероятно мощными ляжками и хорошо заметным на них целлюлитом. На вид ей было лет двадцать, хотя огромное количество косметики скрывало еще лет 7–8 реального возраста. На пояснице мелькнула татуировка. Черная пантера. Уже сейчас тату начала расплываться. Трудно представить, что будет с ней через 20, 30 лет, про в старости я вообще молчу. Но девушку совсем не смущало, что у нее «плывет» пантера. Она продолжала накручивать круги, местами откровенно не попадая в ритм песни Веры Брежневой. Брежнева пела про секси Бамбину. Раньше я такой песни не слышал, хотя на корпоративах чего только не включали.

К сцене подошел прыщавый паренек с неравномерно пробившейся по бокам щетиной и, подбадриваемый товарищами, просунул в черные стринги танцовщицы мятую сторублевую купюру. Она улыбнулась, взяла за голову паренька и поцеловала в самую макушку. Товарищи завистливо раскрыли рты, а парень расцвел, как весенняя клумба, и пошел к ним так, словно только что получил Нобелевскую премию или слетал за свой счет в космос. Результат не заставил себя ждать. Трое парней, также пытавшихся казаться взрослее с помощью жидкой растительности на лице, побежали к сцене и, размахивая деньгами, подзывали стриптизершу к себе. Неловкими движениями они засунули и свои купюры в трусики девушки и дождались точно таких же поцелуев, как их товарищ. Счастье озарило их юные лица. Этот день, вернее, ночь они запомнят надолго.

Наконец, получив ленивые и непродолжительные аплодисменты, брюнетка скрылась за шторой, а на ее место вышла большезадая рыжая азиатка и сразу же оседлала шест. Растяжка у нее была значительно лучше.

Еще одна блондинка вышла из комнаты для приватного танца и отправилась прямиком к моим соседям с кальяном. Я не стал следить за ними и подошел к барной стойке.

Цены у