Антиклассика. Легкий путеводитель по напряженному миру классической музыки - Арианна Уорсо-Фан Раух

помогает в классификации. Если кто-то вам скажет, что любит фортепиано, вы не ответите: «О, тогда вы обязаны послушать соло малого барабана Симфонии № 10 Шостаковича».

То же самое с арфой, которая относится и к ударным, и к струнным. Впечатляет, конечно, что кто-то смог идентифицировать арфу как штуку, которая перкуссирует и у которой есть струны, но я не представляю, кому выгодно запихивать арфу в категории, не имеющие отношения к ее основной функции. (Арфисты принадлежат к двум отделениям оркестра, но ни к одному в этой главе, потому что, как и в случае с гитаристами, их слишком мало, чтобы обобщать.)

Все это обретает смысл, если учитывать, сколько инструментов входит в группу ударных и как много обязанностей у ударников.

Ударники – держат удар

Большинство ударников – настоящих ударников, я имею в виду[78]– специализируются в одной определенной области, но в школе они изучают всю группу инструментов. Обычно это литавра, малый барабан, вибрафон, ксилофон и глокеншпиль, а также предметы типа бубна, тарелок, большого барабана и треугольника. (Инструментов еще больше, но у нас есть и другие дела.)

Ударникам достается много странных задач. Когда кому-то нужно сделать определенный звук, не важно, брызги воды это, удар кнута, рычание стаи голодных волков, преследующих отчаянного музыканта в ночном лесу, – воссоздать такой звук будет поручено ударнику[79]. Я помню, как однажды в Японии приостановили репетицию, потому что в произведении, которое мы играли, нужен был звук измельчения бумаги, так что ударник израсходовал весь свой запас пергамента. Обычная бумага была слишком тихой.

Это все значит, что ударники действительно хорошо держат удар – они похожи на радующегося экспериментам сумасшедшего ученого. Иногда они выглядят круто, но на самом деле многие из них очень беспокойные и нервные, как Капитан Крюк рядом с тем крокодилом с часами в животе – они тикают внутри, преследуемые своим внутренним метрономом. Ударники довольно смышленые (несмотря на ту шутку про экзамен ударника, которую я рассказала), если не всегда умные. Двое из них, с которыми я встречалась, были лживыми психопатами, но я знакома и с ударниками, к которым эта характеристика не имеет отношения. Насколько я знаю.

Медники – богатенькие мальчики

Говоря о людях, с которыми я встречалась, нужно отметить группу медных духовых инструментов.

Медники всегда поражали меня своим шумным оркестровым братством. (Сестры там тоже есть, но во всей стране их едва ли достаточно, чтобы организовать одно сообщество.) В юности они часто бывают привлекательными, но мужчины из этой группы рано начинают лысеть. Мои знакомые медники предполагают, что это связано с их ролью в оркестре: они проводят много времени в ожидании и предвосхищении своего следующего вступления, что очень нервирует, потому что они ждут, зная, что, когда они вступят, звучание их инструментов должно мощным потоком разноситься по горам и лугам во время охоты и битв в моменты неминуемой опасности, и его услышат абсолютно все в зале.

Основными медно-духовыми инструментами в оркестре являются труба, тромбон, валторна и туба. (Существует много вариаций и подкатегорий, но знание о них не повысит ваш уровень жизни.) Труба – самый яркий из этих инструментов, валторна – самый благородный и теплый, тромбон – самый громкий, а туба – самая бум-бумммммная. Странно, однако, что большинство тромбонистов, которых я встречала, в социальных взаимодействиях были тише своих коллег по группе.

Конечно, в медно-духовой группе много и умных музыкантов, но эта не та часть оркестра, что известна своей мозговитостью. Именно поэтому так много музыкантов не сообразили, что статья, написанная несколько десятилетий назад, о тромбонисте, который зажег петарду в раструбе своего инструмента в финале Увертюры «1812 год» Чайковского и получил серьезную травму и увечья, была шуткой. И под «так много музыкантов» я имею в виду себя. Я очень долго рассказывала всем эту историю.

Духовики – (скорее всего) кошатники

В общих чертах[80]в медно-духовой секции больше гомогенности (в звучании, характере, лысине и гендере), чем в духовой. На спектре див флейтисты ближе к скрипачам/ певцам, в то время как фаготисты ближе к альтистам. В том смысле, что они отлично держатся, когда над ними смеются. Но духовики все равно воспринимаются как сущность, отделенная от остальных оркестровых групп.

Я еще не провела исследование, которое подтвердило бы это, но могу предположить, что большинство духовиков – кошатники[81]. Не могу объяснить, но я уверена в этой взаимосвязи, иначе почему каждый музыкант из группы струнных, с которым я обсуждала эту теорию, моментально со мной соглашался. Это точно не связано с моим отвращением к кошкам. Просто что-то в звучании некоторых духовых инструментов – и в лицах музыкантов, когда они играют, и в том, как независимо они себя ведут, часами ухаживая за своими инструментами, напоминает мне кошек. Медники напоминают мне собак. Собаки не притворяются – и медники тоже. А вот духовики более хитрые и тонкие. Даже если фагот известен как «пукающая ножка кровати оркестра».

В оркестре четыре основных духовых инструмента: флейта, гобой, кларнет и фагот[82]. Все они разных цветов – композиторы пользовались этим, чтобы достичь определенного эффекта. Духовые очень похожи на группу медно-духовых в том плане, что они вместе или по отдельности могут как заполнять один из слоев симфонического звучания, так и появляться в коротких соло, разбросанных по всему произведению. Их основная функция в оркестре симфоническая, но они могут быть и полноценными солистами (например, в концертах), или появляться в маленьких камерных коллективах.

Отметим: если кто-то из музыкантов, о которых я написала выше, на постоянной основе участвует в одном или нескольких ансамблях, специализирующихся на исторических выступлениях или современной музыке, им будет свойственно меньше перечисленных мной характеристик. Вместо этого они будут вести себя как веганы. Не голливудские веганы, чей активизм демонстрируют в глянце, а такие, которых вы можете встретить в походах на Аппалачской тропе или где угодно в «Портленде».

Дирижеры – засранцы

Вся эта история с летним лагерем и Ирен была первым в моей жизни настоящим испытанием характера. Впервые я должна была решить, кто я, где мои границы, стоит ли мне вставлять подкладки в лифчик. (Номером с 16-летними девушками руководили в основном рекламы в стиле пин-ап.)

Первая проверка на прочность, с которой я столкнулась здесь, это дирижеры – или «маэстро», как они настоятельно просят себя называть. Мне многое хотелось бы сказать про дирижеров. Например, то, что они – переоцененные