Министерство по особым делам - Натан Энгландер

– Оставь его в покое, – бросила Лилиан.

– Вот-вот, больше мне ничего от него и не нужно, – сказал Пато. – Но мне интересно, с чего ему взбрело в голову, что вся семья должна поменять лицо? Даже на лицо с картинки, высшего класса и писк моды следующего сезона?

– С того, что это супервыгодная сделка. Такая работа стоит целое состояние. Не говоря о накладных расходах. Лично для тебя ему придется нанимать сторонних подрядчиков, арендовать промышленную технику, – юродствовал Кадиш. Он воздел к небу указующий перст. – К нему прилетают принцы из Саудовской Аравии. Классные дамочки из Нью-Йорка. С самого Манхэттена! Чтобы их обслужил наш доктор! – Он перешел на шепот. – Говорят, когда Эвита была на последнем издыхании, он сделал ей подтяжку под глазами. Нам предлагает свои услуги лучший из лучших.

– «Hijo de puta!» – процитировал Пато. – Лучший из твоих сыновей шлюх!

– И что? – сказал Кадиш. Он хотел было влепить сыну пощечину. Но лишь вытер салфеткой рот, а потом и лоб, и все лицо – осталось только обмотать салфетку вокруг пальца и прочистить оба уха. Кадиш поднял бокал, но вино пить не стал. – Если не согласишься, нам это дорого обойдется. Ты обрубишь сделку на треть. Поступаешь невеликодушно. И неблагодарно.

– Ты ненормальный, – рявкнул Пато. – Предложи это кому-нибудь еще.

Кадиш задумался. Почему бы не продать такую возможность? Или, по крайней мере, сделать подарок кому-то из своих?

– Как насчет Фриды? – обратился Кадиш к Лилиан. – Когда я заходил к вам в прошлый раз, мне показалось, что ее нос можно слегка подкоротить.

– Предлагать подруге, чтобы ей обкорнали нос, я не буду, – отказалась Лилиан. – Это оскорбительно.

Пато издал громкий вопль – его возмущению не было границ.

– А для тебя это не оскорбительно? Разве не свинство, не оскорбление, не варварство – предложить такое тебе?

– Мы же семья, – возразила Лилиан. – Есть разница.

– Нет никакой разницы, – не сдавался Пато. Он повернулся к отцу. – Почему мы готовы с этим смириться?

Кадиш взглянул на Лилиан и опустил глаза в тарелку.

– Потому что мы – уроды, – спокойно произнес он. – Как раз по тем самым причинам, на которые ты сетуешь. Потому что мы отличаемся от других, нам и дают возможность выглядеть, как все остальные, и даже лучше. Перестанем быть изгоями.

– Ты отвратителен, – сказал Пато. Он поднялся из-за стола. – Ты мне палец исковеркал, и мне нужна моя доля.

– Что тебе причитается, получишь, – успокоил сына Кадиш. – Ты никогда по-настоящему не работал, вот почему ты меня не понимаешь. Предложение сделать носы – это не более чем проценты за долг. Прибавка к сумме, которую он мне должен. В кредитном бизнесе такие выплаты – норма.

– Раньше ты говорил другое.

– Но имел в виду это. Ты меня за дурака держишь, Пато? Думаешь, твой отец уйдет ни с чем?

Пато обернулся к матери:

– Ты ему веришь? Хоть одному его слову веришь?

Лилиан вспомнила, как Кадиш оставил ключи в зажигании и пошел через авеню, увертываясь от машин. Она посмотрела на мужа, его лицо было исполнено гордости.

– Ты говоришь правду? – спросила она. – Ты хотел сказать, что операция – это проценты, а потом он выплатит все остальное налом?

– Именно, – подтвердил Кадиш.

Лилиан повернулась к Пато.

– Раз так, я ему верю, – сказала она.

– Ну, вы – сладкая парочка, – подытожил Пато. – Это же надо, чтобы нашлась женщина под стать такому мужчине!

Пато ушел к себе в комнату, хлопнул дверью. Вскоре оттуда раздалась музыка. Оглушительная. Группа «Пинк Флойд» рвалась из колонок, вылетала за дверь и неслась по коридору. Звук исходил из классной стереосистемы, купленной на часть гонорара Кадиша, полученного от Хабенбергов, за один из недавних заказов. Этот дар Пато принял без возражений.

– У каждого есть цена! – проорал Кадиш, перекрывая музыку. Потом повернулся к Лилиан и добавил: – Свою стоимость имеют все и вся. Мы не исключение.

– Должно быть, мы стоим дорого, – заметила Лилиан. – Только за наши носы ты готов отдать царский выкуп.

– Да, носы у нас большие, – признал Кадиш. – Я не хотел сказать «уродливые». Не знаю, как это пришло мне в голову.

– Главное, что оно вышло у тебя изо рта. Думать можешь что хочешь. Но говорить…

– Ты красавица, – сказал Кадиш. – А от Пато я и вовсе глаз не могу отвести.

– С тех пор, как он на свет народился. Жаль только, что при нем тебе отказывает здравый смысл. Если повторишь, что сказал, с чувством, я притащу его обратно.

– Не стоит, – сказал Кадиш.

– И верно, незачем, – согласилась Лилиан. – А предложение и впрямь оскорбительное.

– Ну, извини.

Кадиш допил вино.

Лилиан повозила по тарелке росток спаржи.

– Умом я против, – сказала она. Разрезала спаржу пополам, подняла глаза и встретилась взглядом с мужем. – Но, может, заиметь новый нос не так и плохо?

Кадиш был уверен, что плачет, но слез не ощущал. Из его широких ноздрей торчали два стальных штыря, над ним, держа их за концы, стоял сам доктор Мазурски. Доктор прижал штыри и стал ворочать их из стороны в сторону. Так пытаются расшатать гайку, включить пожарный кран – можно подумать, доктор Мазурски пытается описать этими штырями круг. Это был его собственный метод, разработанный для сверхмогучих носов.

Они находились не на возвышении, как предполагал Кадиш. Он думал, что в расположенной амфитеатром аудитории будут сидеть студенты, что-то строчить в тетрадках, пялиться через стеклянную перегородку. Но студентов было всего пятеро, две девушки и три парня, в перчатках и масках, они вполне могли сойти за детей. Среди них была и Лилиан. Ей тоже выдали белый халат, и, если не считать медсестер и анестезиолога, с ней число зрителей доходило до шести.

Доктор повернулся к студентам.

– Движение должно быть равномерным, – сказал он. Потом, подняв локти, начал орудовать стержнями.

Перед операцией доктор зашел в комнату, где, облаченные в халаты, ждали своей участи Лилиан и Кадиш. За его спиной стояли эти пятеро детей в белом.

– Будете тянуть соломинку? – спросил Мазурски. – При всем моем проворстве, я могу зараз сделать только один нос.

Лилиан глянула на Кадиша и в панике дернула головой из стороны в сторону.

– Давайте начнем с меня, – объявил Кадиш.

При этом он смотрел на жену – правильно ли он ее понял? Доктор спросил Лилиан, как у нее с нервами.

– Всякое выдерживала, – ответила она.

– Тогда милости просим – будете свидетельницей того, как я творю историю, – пригласил доктор. – Ринопластика подобного рода – штука не менее серьезная, чем разделение сиамских близнецов. Ведь всегда есть вероятность, – тут он обернулся к студентам, – что одного из них после разделения мы потеряем.