Благословляю на праведный бой! Сопротивление мировому злу - Иван Охлобыстин

Я всю жизнь искал человека, который хотя бы в двух словах объяснил мне все. Когда, наконец, это произошло, всё, что я услышал, и всё, что я увидел, превзошло все мои ожидания, а у меня было очень богатое воображение. В заключение мой случайный учитель сказал мне:

– Дружище! Весь этот цирк только награда тебе за энтузиазм. Самое главное заключается в том, что сейчас не время учеников, сейчас время учителей.

«Неблагодарная аудитория», – подумал я.

«Зато какая перспективная!» – подумал он.

Судьба провинциального двадцатипятилетнего актера X. напоминала даже не восхождение в гору, а стремительный взлет геликоптера. В одночасье он стал фаворитом петербургских подмостков, состоятельным человеком и потенциальным обладателем руки и сердца дочери градоначальника. Каково же было изумление столичной общественности, когда ей стало известно, что господин X. оставил сцену и состояние ради пострижения в монашество в маленьком, весьма далеком от процветания монастыре под Малоярославцем. Известный городской хроникер господин Л. ради выяснения этих обстоятельств тут же направился туда. Его поиски увенчались успехом на огороде монастыря, где господин X. собирал редис.

– Что же побудило вас к такому поступку? – спросил у него господин Л.

– Все очень просто, – ответил господин X., – просто я решил вопрос бытийности Гамлета положительно.

Справедливости ради следует упомянуть, что господин Л. так же в свою редакцию не вернулся, после чего столичные издания эту тему больше поднимать не рисковали.

Эти двое приятелей, несмотря на то, что им едва приходилось за тридцать, одевались со вкусом, но случайно, поскольку считали, что мужчинам идеальных взглядов подходит либо ряса архиерея, либо камзол полковника кавалерии.

Однажды к отцу Савве пришел в гости молодой человек и сказал:

– Ну, я понимаю, что вначале был Большой Взрыв, из которого произошла Вселенная, но что было до этого?

– До этого, чадо, – ответил отец Савва, – Господь создал твою дурную башку.

– Значит, Большого Взрыва не было, – понял по-своему любознательный посетитель.

– Теперь уже был, – пояснил отец Савва и повел молодого человека пить чай.

Однажды к отцу Савве пришел настоятель монастыря и попросил:

– Отче! За рекой живут очень богатые люди, пойдите и поговорите с ними, у нас не на что купить на зиму муки.

– Не могу, – вздохнул отец Савва, – они не говорят со мной.

– А что они делают? – изумился настоятель.

– Лают, – просто ответил отец Савва.

– Бог в мелочах, – любил говаривать один великий немец.

– А дьявол в крайностях, – любил добавлять отец Савва.

Отец Савва никогда не здоровался с буддистами – боялся оскорбить их религиозные чувства, поскольку достоверно знал, что буддисты веруют, будто ничего нет, в том числе и их самих.

– Задыхаюсь без молитвы, но очень рассчитываю к венцу жизни превратить свой труд в молитву, – как-то признался отец Савва одному монастырскому скептику.

– В чем же твой труд, отче? – ехидно уточнил тот.

– Я пастырь, как и ты, правда, по призванию, – ответил преподобный и добавил: – А ты, брат мой возлюбленный – по своей молитве. Я восхищаюсь твоим подвигом, но и Господа не забываю благодарить.

Скептик впал в задумчивость, отец Савва вернулся к написанию одиннадцатого тома по одной эсхатологической теме. Времени было в обрез, поскольку к половине девятого преподобный должен быть на очень перспективной требе.

Как-то по дороге из города в монастырь на трапезу мотоцикл отца Саввы остановили местные дорожные злоумышленники и потребовали от священнослужителя немедленного чуда, для окончательного утверждения их православных позиций.

– Не могу, чада, насильственно вас к спасению призывать, – отказался тот. – Не имею пристрастия к насилию.

Зная твердый характер отца, злоумышленники, негодуя, через полчаса пререканий и угроз все-таки отпустили его.

Но поскольку трапеза была безвозвратно пропущена, отцу пришлось в ближайшей же березовой роще обрести на пеньке отлично прожаренный кусок осетрины и два литра баварского неосветленного пива.

Было дело, спросили отца Савву местные скептики:

– А что, отче, если вы однажды поймете, что Богато и нет?

– Я не позволю себе этого понять, у меня с этим железная, армейская дисциплина, – ответил преподобный, но добавил: – Если, конечно, на это не будет Божьей воли.

– А как вы это поймете? – очень заинтересовались скептики.

– Я же говорил уже – я не позволю себе этого понять, – терпеливо повторил отец Савва.

Очень боялся отец Савва прилета инопланетян, поскольку в приходских кругах бытовало устойчивое мнение, что их нет.

– Конечно, не дерзаю фантазировать на эту тему, – вздыхал он за чаепитием в монастырском саду, – но представляется мне, что лукавый – не творец и сам вряд ли иные миры замыслил.

– Как же так! – восклицал его извечный оппонент отец Георгий. – Совершенно очевидно, маленькие зеленые человечки суть бесы. Их надо просто осенить крестным знамением, и они немедленно испарятся.

– Дай бы Бог! – кивал отец Савва, но добавлял: – А вдруг не испарятся? Что же мне тогда на старости лет, кроме латыни, еще и марсианский постигать?!

Очень отец Савва осуждал ересь всеобщего спасения, но еще больше ересь всеобщего неспасения.

– Ишь самопоры! – возмущался он. – На уме только: «все пропало»! Прямо секс духовный!

Часто спорил отец Савва со своим другом, отцом Георгием, настоятелем храма соседствующей с монастырем деревни, о смысле монашеского подвига и семейного обета. Никак не соглашался он со своим старинным другом, что монашеский выбор всегда выше.

– Монашеское дело – частное, друг мой, – говорил он, – а венчание – таинство.

– Но ведь сам апостол Павел говорил!.. – не соглашался отец Георгий.

– Говорил… – перебивал его отец Савва. – Говорил – «выше», но подразумевал выбор естественный, свыше предначертанный, а если рядом с тобой уж бьется родное сердце, то неприлично за чужой счет ангелоподобиться. Сам любил. Знаю.