Любовь красного цвета - Салли Боумен

– Их может залечить женщина. Хорошая женщина, – парировала Шарлотта. Она говорила очень уверенным тоном, и Макс, не столь романтичный, как жена, снова обреченно вздохнул. Наивность жены всегда умиляла его. Ее вера в целительные свойства любви казалась Максу трогательной, но вместе с тем ему нередко думалось, что она все же не до конца понимает мужчин.

– Дорогая, – мягко заговорил он, – я знаю, что ты веришь в это, и, возможно, ты, как это часто бывает, права, но мы все равно не будем вмешиваться во все это. Если Роуленду суждено найти хорошую женщину, пусть ищет сам. У него для этого есть все возможности. Если же этим вместо него займусь я, он вполне может об этом догадаться. – Голос Макса был по-прежнему нежен, но в нем зазвучали волнующие нотки. Каждый раз в таких случаях Шарлотта испытывала прилив счастья и забывала обо всем на свете.

– О, Макс! – проговорила она, ласково поглядев на Дэнни, деловито возившегося с красками, и положила ладонь на живот, где в этот момент шевельнулся еще не родившийся малыш. Она поняла, что сейчас капитулирует. Так всегда бывало, когда Макс переходил на такой тон.

– Мне просто очень хотелось видеть Роуленда счастливым – вот и все. И я подумала, что сейчас представляется идеальная возможность ему помочь: подходящее время, подходящая женщина… Хотя, возможно, ты все же прав. Роуленд – непредсказуем. Наверное, я была чересчур самонадеянна. Итак, что же ты предлагаешь? Ничего не предпринимать?

– Абсолютно ничего, – ответил Макс чуть жестче. Невинный тон жены не мог обмануть его. – И я говорю это совершенно серьезно, Шарлотта. Ты должна пообещать мне: никаких уловок, никаких многозначительных намеков.

– Ну хорошо, обещаю. А теперь заканчивай побыстрее дела и поскорее возвращайся домой. Я без тебя скучаю. И Дэнни – тоже. Он тебя целует и обнимает. Макс…

– Я люблю тебя, – сказал Макс изменившимся голосом. Эта интонация была хорошо знакома Шарлотте, но, наверное, удивила бы его сотрудников, услышь они сейчас своего шефа. – Я очень люблю тебя. Это прямо какое-то сумасшествие. И еще… – Он помолчал. – Еще я хочу тебя. Через две с половиной минуты у меня состоится очередная рабочая встреча, и я буду хотеть тебя все время, пока она длится.

Шарлотта торжествующе улыбнулась.

– Макс, – сказала она, – мне это льстит, но лучше не надо. Я, как ты помнишь, на восьмом месяце и похожа на бочку.

– А разве меня это когда-нибудь останавливало? – обиженным тоном возразил ее муж. – Наоборот, это всегда помогало мне оттачивать свою технику в области… э-э-э… прикладной механики, назовем это так. Если я буду мчаться как сумасшедший и окажусь дома около шести…

– Около половины восьмого. Так что, когда ты приедешь, осуществление твоих развратных планов станет весьма рискованным. Здесь уже будут находиться Линдсей и Джини, так что могут возникнуть некоторые осложнения.

– Я приеду раньше, – ответил Макс. – И по моим подсчетам, у нас будет примерно полчаса свободного времени. А за это время я успею…

Затем он в мельчайших деталях стал рассказывать Шарлотте, что он намерен с ней сделать за эти тридцать минут, однако, дойдя до самого интересного, неожиданно замолчал и прервал разговор. Шарлотта с улыбкой повесила телефонную трубку. Макс мог быть удивительно смешным и занятным, но еще ни разу в жизни он не опоздал ни на одну встречу.

* * *

«Замужняя любовь», – думала Шарлотта. Со времени ее разговора с мужем прошел уже час. За это время появилась Джесс – женщина, приходившая из деревни, чтобы помогать по хозяйству, – и теперь она пекла хлеб. Шарлотта, закончив приготовления к сегодняшней вечеринке, сидела рядом с Дэнни, который был по-прежнему поглощен рисованием. У нее было достаточно времени, чтобы как следует обдумать их разговор с Максом, поразмыслить и над его, и над своими доводами. Шарлотта до сих пор ощущала некоторое волнение и была недовольна тем, как прошел разговор. Она должна была проявить большее упорство, найти какие-нибудь более убедительные аргументы.

Тюбики с яркими красками живописно валялись вокруг Дэнни. Малыш измазался краской с ног до головы: краска была у него на руках, на лице, на локтях и одежде, пятна виднелись на полу и на столе. Однако его отчаянные усилия увенчались успехом. Он нарисовал красное дерево, квадратный дом, синюю кособокую собаку и толстую Шарлотту оранжевого цвета с копной розовых волос.

В большой кухне царил уютный беспорядок, пахло дрожжами, успокаивающе тикали часы. Обычно подобная обстановка вселяла в душу Шарлотты покой, однако сейчас этого не происходило. Она поглядела на свой портрет в исполнении Дэнни. «Почему у меня розовые волосы?» – подумала женщина и внезапно почувствовала, что ей хочется плакать.

Поддавшись внезапному порыву, она обняла Дэнни и прижалась лицом к его волосам. От сына исходил чудесный запах – так обычно пахнут или младенцы, или совсем маленькие дети. Сердце Шарлотты растаяло, и она несколько раз горячо поцеловала сына. Малыш, однако, принялся сосредоточенно вырываться из материнских объятий, которые мешали ему заниматься рисованием, и она была вынуждена его отпустить. Как же можно, подумалось ей, отказывать во всех этих радостях, которые дают любовь и брак, такому доброму, верному и несчастному человеку, как Роуленд!

Вскоре после трех, по-прежнему взволнованная, так и не приняв окончательного решения, Шарлотта вышла из дома на традиционную прогулку с собаками – двумя крупными лабрадорами и двумя свирепыми терьерами Джека Расселла.[6]Дэниэла она оставила с Джесс, и теперь они оба были заняты приготовлением маленьких бисквитных пирожных к чаю. Выйдя в сад, Шарлотта остановилась и заглянула в прямоугольник смотревшего в кухню окна. Собаки деловито сопели и вертелись у ее ног.

Джесс взбивала масло с сахаром, Дэниэл играл с украшениями для пирожных, которые он обожал, – леденцами в форме фиалок, яркими разноцветными карамельками и крошечными посеребренными шариками. Дэниэл признавал исключительно пирожное, покрытое ядовито-розовым слоем крема и огромным количеством украшений. Именно такой бисквит в виде любимого животного Дэнни – дикобраза – Шарлотта собиралась испечь на четырехлетие сына, которое они собирались отмечать в следующем месяце. Это будет розовый дикобраз с шоколадными иголками, лежащий на гнезде с яйцами из зефира.

День был чудесный – прохладный и ясный. В воздухе пахло влажной землей и дымом. Дойдя до конца подъездной дорожки, Шарлотта почувствовала себя гораздо более умиротворенно. Ее врожденное спокойствие – качество, которое Макс больше других ценил в своей жене, – начало брать верх. Шарлотта завязала на неприбранных волосах красную косынку, плотнее запахнула на животе старенький плащ, свистнула собакам и двинулась своим обычным маршрутом. Ей предстояло спуститься к реке, миновать церковь, а затем повернуть назад, пройдя через холмы. Вскоре после ее возвращения домой должны будут приехать Джини и Линдсей, и у Шарлотты как раз останется время, чтобы до наступления темноты загнать кур в курятник. Сделать это нужно было обязательно, поскольку в окрестностях рыскала лисица. Потом Джесс отправится восвояси, из школы вернутся старшие мальчики, и настанет время для чаепития. Как это будет чудесно, подумалось Шарлотте: приготовленные на костре тосты, любимые Дэнни ядовито-розовые бисквиты… Она оставит все свои хитроумные планы, касающиеся Роуленда. Господи, да она о нем вообще словом не обмолвится!