Королева стендапа - Йенни Йегерфельд

Вафельки и ее друзей не видно. Подхожу ближе и замечаю, что они спрятались в деревянном домике. Оно и понятно – в такую-то погоду. Я одета как надо. На мне теплый, лимонного цвета, пуховик, вязаная шапка и варежки. Я взбираюсь по деревянной лестнице, ведущей в загон, и спускаюсь с другой стороны. Осторожно ставлю ноги на землю. Приманиваю кроликов. Они жмутся друг к другу. Орешек прижался попой к морде Вафельки, но она не обращает на это внимания. Может, ей нравится в холодную погоду зарыться носом в пушистый хвост?

Я радостно здороваюсь:

– Привет, малышка Вафелька! Привет, Орешек! Привет, Пини! Привет, Кешью!

Я знаю, что кормить кроликов не разрешается, но сегодня мне это АБСОЛЮТНО необходимо. Поэтому я взяла с собой горшок петрушки. Отламываю четыре веточки и кладу их перед домиком на холодную землю. Вафелька поворачивается ко мне и нюхает воздух. Потом делает несколько осторожных прыжков к веточкам. Другие кролики остаются на месте, прижимаются к стене домика и сопят своими маленькими носами.

– Это петрушка! Она очень вкусная! И полезная. В ней много железа. Вы же хотите стать сильными? Со здоровым сердцем? Чтобы не умереть от страха. Идите сюда!

Я говорю нетерпеливым голосом и сама слышу, что так не годится. Вафелька скачет назад, к другим кроликам. Нужна пропасть терпения, когда общаешься с кроликами. Я решаю, что не так уж нужно, чтобы они выходили из домика. Пусть сидят внутри, но хотя бы из вежливости смотрят на меня, а не тыкаются друг другу в попы, thank you very much[32].

После некоторых ухищрений и подталкиваний под толстые попы я усаживаю всех в ряд, мордой в одну сторону. Кролики жадно жуют веточки. Петрушка быстро исчезает. Тут кролики не мешкают! Я снимаю варежки и достаю из кармана листок.

– Друзья, спутники жизни и, главное, кролики! Я знаю, о чем вы сейчас подумали… С этой прической я похожа на бритую Барби.

Начало явно не возымело успеха. Вообще-то я и сама чувствовала, что оно неудачное. К тому же у меня на голове шапка, так что моих коротко стриженых волос не видно. Хотя все равно кролики смотрят не на меня, а только перед собой. И сосредоточенно жуют петрушку.

Я несколько раз топаю ногой. Смотрю свои записи. Ищу вторую шутку.

– Не знаю, известно ли вам, кроликам, что квартира, в которой мы с папой живем, находится рядом, за углом. Я люблю слушать громкую музыку. Но есть одна проблема. У меня ужасно скучный сосед. Каждый раз, когда я включаю музыку, он стучит мне в стену, вот так!

Я стучу кулаком по воздуху, как будто кто-то сильно колотит по стене. Вафелька поднимает на меня взгляд. Орешек тянется к горшку за новой веточкой петрушки.

– Меня это жутко сердит, потому что я люблю громкую музыку! И вот я решила сбить соседа с толку. Вчера, когда он снова стал стучать в стену, я крикнула в ответ:

«Придется обойти! Не могу открыть стену. Не знаю, может быть, с вашей стороны на ней ручка, а с нашей ничего нет. Только ровная стена!»

Я жду реакции. Но ее нет. Кешью и вовсе отвернулась, она смотрит на коз, что блеют вдали на лужайке. Я прочищаю горло, смотрю в упор на Вафельку и обращаюсь к ней:

– Вчера папа показал мне свою фотографию и сказал: «Это я снялся, когда был моложе». А я, такая, уставилась на него: Что он имеет в виду? Возьми любую фотку – на ней папа будет моложе. Даже если я сейчас сфотографирую его, все равно на этом снимке он получится моложе, пусть на одну секунду, но моложе.

Кролики догрызают последние веточки петрушки в горшке.

Я пробую еще один, последний раз. Расстегиваю молнию на куртке и показываю мою водолазку:

– Посмотрите на мою водолазку. Я их терпеть не могу. Когда на тебе водолазка, то кажется, что тебя душит какой-то слабак, ме-едленно, целый день.

Похоже, кролики совсем не обращают на меня внимания. Они прыгают вокруг, принюхиваются к земле. Горшок пуст. Я выхожу из себя.

– Та-ак, я вижу, что ваше мнение обо мне сильно зависит от того, сколько петрушки я вам принесла!

В эту секунду я поднимаю голову и вижу Тиру и Мартину, которые стоят у ограды. Они уставились на меня. У Тиры только что лопнул пузырь из жвачки и теперь толстыми розовыми нитями свисает с губ.

– Вот это да! – говорит Мартина.

Тира, оправившись от шока, снова жует резинку и спрашивает:

– ЧТО ты делаешь?

– Разговариваю с кроликами. А вы?

– Разговариваешь… с кроликами?

Тира смотрит на Мартину, как будто не верит своим ушам, а потом обе начинают хохотать. Неприятным таким, громким хохотом.

– Да, иногда в разговорах с кроликами больше смысла, чем с некоторыми людьми.

Тира спрашивает:

– Саша, ты совсем с ума сошла?

Я рада, что задела ее.

– Что ты имеешь в виду?

– Понятно, что у тебя проблема.

– Наблюдаешься в ДПП и все такое, – вставляет Мартина.

– У тебя с психикой не в порядке. Это наследственное. Тебе нужно следить за собой, чтобы не стать чокнутой, как твоя мать.

Тут я пришла в ярость и, не задумываясь ни на секунду, с ревом бросилась к ограде. Мартина и Тира на секунду застыли, а потом резко развернулись и кинулись бежать. Их громкий крик разносится по всему парку. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я схватилась обеими руками за лестницу и перепрыгнула через ограду одним прыжком. Как будто у меня в ногах стальные пружины. И ринулась за ними. Я не знала, что буду делать, когда их поймаю, но я ДОЛЖНА была их догнать.

Мартина рванула на горку по направлению к Блумменсбергсвеген[33], Тира отстала. Она оглянулась, и по ее глазам я поняла – она в панике. Мне все равно. Ее слова стучат в моей голове:

Это у тебя наследственное. Тебе нужно следить за собой, чтобы не стать чокнутой, как твоя мать.

Я гонюсь за Тирой, теперь между нами всего несколько метров. Я поднажала. Подошвы стучат об асфальт. Я слышу свое дыхание, оно громким эхом отдается в голове. Тира уже не кричит, только несется со всех ног.

Наконец я хватаю ее за темно-синюю куртку и держу изо всех сил.

– Пусти меня! Мартина, на помощь!

Но Мартина бежит дальше, не останавливаясь. Тира пытается высвободиться, но я вцепилась в ее куртку обеими руками и прижала Тиру к дереву. Мое лицо всего в нескольких сантиметрах от ее лица. Мы обе тяжело дышим. Ее дыхание пахнет земляничной жвачкой, в глазах застыл ужас. Я говорю сквозь зубы:

– Ты. Больше. НИКОГДА! Не скажешь мне такого. ПОНЯЛА?! А то я покажу тебе «чокнутая»!

Я сильнее придавливаю ее к дереву, потом отпускаю и делаю шаг назад.