Ледяная кровь. Полное затмение - Андреа Жапп

свои сбережения, пополненные скромным состоянием, которое доверила ей Мабиль. Она спрятала это великолепное золото, добытое столь тяжким трудом, в двойном дне ковчежца, подаренного аббатству мадам де Бофор. Считалось, что в этом ковчежце хранится берцовая кость святого Жермена, епископа Осера, сражавшегося против пиктов и сак-

сов в Англии. В конце концов с упрямством аббатисы могла сравниться только ее слепота. Какое безумие побуждает некоторых людей бороться с теми, кто сильнее их? Ведь «итальянский друг», как называла этого человека мадам де Нейра, не решавшаяся произнести вслух его имя, был одним из этих опаснейших созданий, которым не следовало противоречить. Тень вздрогнула. Порой ее охватывало неприятное ощущение, что за ней повсюду следят глаза камер-ленго, проникают в самую душу и внимательно рассматривают ее. Глупость, порожденная страхом, который он ей внушал.

Потом не будет причин бояться. Разве не в этом заключается истинная свобода? Мадам де Нейра была свободной, потому что она не знала, что такое страх, сожаление, упреки совести. Мадам де Нейра внушала ей ужас. Мадам де Нейра зачаровывала ее. Тень ненавидела мадам де Нейра.

Тень взяла в руки красивый черный рожок, ставший непригодным из-за длинной трещины. Вдоль шероховатой стенки тянулась полоса засохших красных чернил, похожих на кровь. Она осторожно вынула пробку, сделанную из пакли. На дне рожка оставалось совсем немного коричневого порошка. Насколько ей было известно, коричневый порошок изготавливали из азиатского плода размером с яблоко. И хотя об этом порошке не говорили в открытую, коварные отравители высоко ценили его, несмотря на чрезмерную цену за один полденье*. Впрочем, такая цена была вполне обоснованной из-за необычайной действенности порошка. Тень могла бы в этом поклясться — благодаря невольному вмешательству Иоланды де Флери. Какой же глупой была несчастная Иоланда! Милая сестра-лабазница стремглав бросилась в зал картуляриев[20]сразу же после бурного объяснения с аббатисой. Рыдая, эта глупая гусыня упала на, как она считала, дружескую грудь. Она божилась, что им не удалось заставить ее произнести имя своей любезной осведомительницы, объясняла, что сразу же разгадала подлую игру Элевсии де Бофор и Аннелеты Бопре, клялась, что если бы ее драгоценный Тибо умер, она, мать, сразу же почувствовала бы это. Простофиля! В ту же ночь она отправилась к своему любимому сыночку.

Тень рассматривала щепотку оставшегося порошка, размышляя, хватит ли его на две порции, чтобы разделаться с аббатисой и больничной, этой заразой Бопре. Не было ли это слишком рискованно? Готова ли она навлечь на себя гнев мадам де Нейра, прелестного чудовища, если мадам де Бофор выживет? Разумеется, нет.

Тень высыпала содержимое рожка в небольшой тканевый лоскут и тщательно завязала его. Теперь ей надо было как можно скорее вернуться в дортуар.

Повечерие* уже давно прошло, когда Аньес и Клеман вернулись в мануарий. Приятная усталость разливалась по всему телу дамы де Суарси. Конюх поспешил увести Розочку в конюшню, где ее ждало заслуженное сено.

Аньес удержала Клемана, собиравшегося пойти на кухню, чтобы поужинать.

— Останься, Клеман, и поужинай со мной. Я не хочу сидеть за столом одна.

— Мадам...

— Мое общество тебе неприятно?

— О... — выдохнул Клеман, услышав такой упрек. — Просто... Просто... Такая честь... Что подумают...

— Кто еще? Бедная Аделина? Мы совсем одни. Я каждый день со страхом жду, что мой каноник, брат Бернар, объявит о своем отъезде.

— Почему? С вас сняты все подозрения.

— Разумеется. Но обвинения, даже беспочвенные, всегда оставляют следы. Бедный молодой человек был в ужасе оттого, что кто-то мог поверить в его плотскую связь со мной. Понимаешь, я не сужу его строго за то, что он хочет уехать как можно дальше от Суарси.

— Но он производит впечатление благочестивого и достойного человека.

— Да услышит Господь твои слова! Нашей деревне Суарси будет его не хватать. Я сомневаюсь, что толпы желающих станут осаждать наши двери в надежде занять его место.

Появилась Аделина. Поспешный отъезд Мабиль, шпионки и одной из многочисленных любовниц Эда де Ларне, похоже, придал уверенности неуклюжей девушке-подростку. Она с радостью согласилась заведовать кухней, хотя бы для того чтобы показать, что, вооружившись горшками и ложками, она способна творить чудеса. Однако Аделина так и не научилась делать изящные реверансы. Чуть покачиваясь, она присела и объявила:

— Поскольку сейчас идет филипповский пост, да и на улице очень холодно, я приготовила густой суп из столовой тыквы[21]с миндальным молочком. Честное слово, он такой же аппетитный, как и сало с яйцами. Затем я подам пюре из конских бобов с жареной форелью, которую Жильбер только что поймал, чтобы сделать ваш пост более приятным, мадам. А потом... Да, у меня на десерт остался многослойный пирог с сухофруктами. После такой скачки сухофрукты кое-что да значат! Но больше у меня нет ничего особенного. Кувшинчик мальвазии[22], вот и все.

— Благодаря твоим талантам, Аделина, наш пост становится таким же сытным, как и праздник разговения. Поставь Клеману прибор рядом с моим.

Удостоившись лестного комплимента, вне себя от счастья, девушка нисколько не удивилась, что молодому слуге была оказана столь высокая честь. Правда, все слуги знали, что их госпожа питает особую нежность к мальчику.

Они ели суп в молчании, которое Аньес сначала объясняла усталостью и эмоциями, вызванными сделанным ими открытием. Однако в поведении Клемана, ужинавшего без всякого аппетита, чувствовалось нечто странное. Не в силах больше сдерживаться, она принялась расспрашивать его сразу после того, как Аделина подала нежную форель, пойманную Жильбером Простодушным. От дымящейся корочки исходил восхитительный запах гвоздики и имбиря.

— Ты какой-то задумчивый, угрюмый. Ты почти ничего не ешь. Что происходит?

Подросток уставился на свой ломоть[23], не говоря ни слова.