Голод Рехи - Мария Токарева

мира и ничего не почувствовал – ни трепета, ни гнева. Лишь жалость при взгляде на изможденное бессилие. Да еще вспомнились посылаемые им стихи, наверное, в минуты просветления.

– Рехи… Ты разрушил черный кокон, – пораженно сказал Сумеречный, неловко возникая за спиной. Он с опаской заглядывал в главный зал Разрушенной Цитадели, где летали обломки мебели, драгоценности, кости и прочий хлам.

– Я ничего не делал, – пожал плечами Рехи. Его обуревала сонливость, тягучая, безнадежная. Вот он вошел, преодолел ловушку. И не умер, не растворился во имя высшей цели, как твердили все два года пути призрачные спутники.

– Возможно, кокон был иллюзией. А мы просто боялись, – донесся удивленный голос Митрия. И вместе с его приближением зашелестели крылья, новые, почти чистые. Поверил ли он в чудеса проклятого мира? Поверил ли в глупого пустынного эльфа, когда тот не содрогнулся перед атакой черных линий? Возможно. Рехи даже обрадовался, что хоть кто-то обрел надежду – недостижимое для него чувство.

– Кто здесь? – встрепенулся Двенадцатый, выглядывая из-под рваного капюшона.

– Так ты и есть тот самый Темный Властелин? – немного помедлив, спросил Рехи.

– Как-как? Как ты меня называешь? Ты… Новый Страж Мира!

Двенадцатый кинулся к Рехи, его крючковатые пальцы жадно вцепились в плечи. Падший Страж Вселенной выглядел стариком, наказанным долгой жизнью, как старый адмирал или Вкитор.

– Забери мою силу! Стань таким же, как я! – взмолился он, заглядывая в глаза.

– На что мне она? – фыркнул Рехи, вспоминая виденное во сне. Там он носился песчинкой, созерцая, как гибнут материки. И какой прок это такой силы?

– Убей Тринадцатого проклятого, Сумеречного Эльфа! – шепотом заговорщика предложил Двенадцатый, не замечая, что его злейший враг стоит чуть поодаль. Бесцветные глаза в красных прожилках беспрестанно дрожали, то ли видя сквозь стены и предметы, то ли не видя ничего.

– Э-э-эльфа… – протянул Рехи, поморщившись. – Я вроде как и сам эльф. Нет, ты такой же старый дурак, как и остальные. Мне твоя сила не нужна, ты от нее совсем одурел.

Рехи отцепил от себя крючковатые пальцы повисшего на нем Двенадцатого. Существо отпрыгнуло на четвереньках в дальний угол и вновь свернулось возле обломков скамьи грудой тряпок. Рехи отошел и без страха повернулся спиной. Если и таилось что-то ужасающее в этих стенах, то оно иссякло. Лишь краем сознания ощущался тлетворный привкус черных линий, их давящие голоса. Они пронизали все вокруг, из них состоял весь их мир.

«Ящеры трехногие! Как же просто! Как просто! Поэтому я и вошел! Потому что я часть своего мира. А эти два напыщенных типа – нет», – вдруг понял Рехи, но облегчения это не принесло. Ничего не изменилось, затянувшаяся пауза отзывалась голодом. И что самое ужасное – никто не собирался возвращать Натта.

– Ты сделал верный выбор, Рехи, – похвалил Митрий, кладя руку на плечо. Крылья его одобрительно засветились, но Рехи дернулся и порывисто освободился.

– Ну, так кто ты такой на самом деле? Может, уже расскажешь, Митрий?.. – спросил он.

– Я рассказывал тебе на протяжении всего странствия, но ты не слушал. Создатель, если можно так выразиться, «тринадцати проклятых», неудавшихся Стражей Вселенной.

– Что такое Вселенная, в конце концов? Столько слышу: «Вселенная», «Вселенная», – выдохнул медленно Рехи. Отчего-то он до последнего надеялся, что Митрий воскресит Натта в награду за доступ к Разрушенной Цитадели. Кокон черных линий размотался, когда все они разом атаковали пришельца в саду. Какую цену теперь требовал Митрий? Рехи просил повторить историю, страшась, что упустил нечто важное.

– Долго рассказывать. Но ваш мир был ее частью. И предполагалось, что Стражи защитят все миры. Сначала прибыло двенадцать достойных. Потом присоединился тринадцатый. Такой же своевольный мальчишка, как и ты. Сумеречный Эльф, – спокойно говорил Митрий. – Они приняли великие знания, великую силу, чтобы ограждать всех разумных существ от зла еще до его зарождения в душах. Для этого я создавал Стражей Вселенной. Но мы забыли, что нельзя отнимать свободу воли у людей. И из-за этого сила обернулась проклятьем для будущих стражей, выжгла их разум непосильными знаниями, иссушила души невозможностью вмешиваться.

– А зачем вмешиваться-то? Если есть сила… можно больше охотиться, больше есть! Быть сильнее других! – выкрикнул Рехи и уточнил, что на самом деле имел в виду: – И защищать свою семью лучше других… Да что теперь сила.

Он сел на уцелевшую скамью, крепко сжав кулаки. Никакого великого сражения не получилось, потому что великое Зло не нападало. Вокруг только скрипела тишина. Митрий еще раз поведал, кто он и что случилось с миром Бенаам. А потом, так уж получилось, и с родным безымянным миром. Все по цепочке и по кругу: одна фатальная ошибка цепляла другую. Катастрофа Бенаама повторилась в мире Двенадцатого. Ни о каких чудесных воскрешениях в истории речи не шло. Значит, Рехи просто убедил себя, ошибся, ожегся о красивую сказку, которой легко заморочить простака из стана кочевников.

– Ты отказался от силы, – донесся голос Двенадцатого, который заинтересованно повернул косматую голову, сдвигая на затылок длинный капюшон.

– Да ты не силу предлагал, а какой-то бесполезный хлам. Говорит: «Давай я передам тебе знания обо всех живущих». И что мне от них? Знаниями не наешься, – нарочито весело обращался к Митрию и Сумеречному Рехи, но голос надломился: – Знаниями… не вернешь тех, кто погиб. Что все-таки не так со Стражами? Почему мы все такие, проклятые и исковерканные? Сидим тут все вчетвером теперь.

– Представь, если бы была такая сила, что ты мог бы достать сколько угодно пищи, но на тебя наложили строгий запрет, заставили испытывать мучения. Ты оставался бы голодным, имея возможность наесться досыта, – протянул с обычной манерой всезнайки Митрий.

– Я бы сошел с ума! – прорычал Рехи, сдерживаясь, чтобы снова не вмазать по самодовольному лицу создателя всего этого хаоса, который, похоже, в полной мере не чувствовал своей вины. Или просто все искажала скорбь пополам с невероятным разочарованием. Так ли выполняется великий долг? В разрушенном зале, пропахшем падалью? Долг перед Лойэ выполнить не удалось. Рехи смотрел на свои руки – вроде бы такие сильные, но такие бесполезные. Он вспомнил, что Сумеречный тоже временами рассматривал свои ладони.

– Вот и они сошли. Только мерили все не чувством голода, а возможностью помогать людям, ограждать их от совершения зла, – ответил Митрий. – И проклятьем стал великий духовный голод, невозможность никому помочь. Полагаю, ты опять запутался.

– Да нет, продолжай, – нахмурился Рехи, он все понимал, слишком хорошо понимал. – Мне интересно, почему наш мир стал таким. Хотя я все видел в снах, но то была лишь часть рассказа о вашей далекой огромной «Вселенной».

– Все