Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 1 - Николай Васильевич Сычев

указывал, что она почти не затрагивала вопрос о поведении покупателей на рынке, особенностях формирования субъективных оценок товара, роли этих оценок в установлении рыночных цен. «Покупатель – потребитель ее мало интересует, все свое внимание она направляет на продавца, на анализ предложения товаров. Этот пробел теории классиков был восполнен теоретиками предельной полезности. Они подробно остановились на анализе оценок товара покупателями и их влиянии на цену».[1549]

Между тем задача теории ценности, по мнению автора, состоит в объяснении факторов, определяющих, каким образом складывается «оценка товара покупателями и какую роль играет она в установлении цен на рынке».[1550] К числу таких факторов он относил характер и количество товаров, их предельную полезность, а также количество денег, находящихся в распоряжении покупателей. Анализируя действие всех этих факторов, автор не мог, однако, показать, как устанавливаются рыночные цены, полагая, что решающую роль здесь играют субъективные мотивы покупателей. Каждый из них стремится наиболее рационально распределить свои денежные средства на приобретение различных благ с целью максимального удовлетворения своих потребностей. Такое удовлетворение достигается в том случае, когда предельная полезность одного приобретаемого блага равняется предельной полезности другого приобретаемого блага.[1551] Но каким образом определяется это равенство, автор не разъяснял, ссылаясь на рациональное поведение покупателей, не противоречащее здравому смыслу.

Простым изложением основных положений теории предельной полезности ограничился А.А. Мануилов.[1552] Смешивая понятие полезности с понятием ценности, он проводил различие между родовой и конкретной ценностью. Родовая ценность присуща свободным, даровым благам, количество которых не ограничено (например, воздух, в целом, доступен всем), а конкретная ценность — лишь хозяйственным благам, количество которых, напротив, ограничено (например, запас воздуха в подводной лодке). Кроме того, автор выделял также субъективную и объективную ценность. С первой имеет дело человек, живущий вне общества, а со второй – человек, живущий в обществе.[1553] При этом А.А. Мануилов не считал нужным углубляться в дальнейший анализ данного вопроса.

Сторонником субъективной теории ценности являлся и Д.И. Пихно. Всякая экономическая, или хозяйственная, деятельность, по его мнению, связана с производством, распределением и потреблением материальных средств, посредством которых удовлетворяются частные и общественные потребности. Эти средства, состоящие из вещей, производительных естественных сил, человеческих действий или услуг, называются годностями, полезностями, или потребительными ценностями.[1554]

Согласно Д.И. Пихно, некоторые годности даны непосредственно природой в готовом виде, в таких формах и в таком количестве, что человек не встречает никаких препятствий и трудностей для удовлетворения своих потребностей. Напротив, в других случаях для приобретения данной годности вообще или в определенном количестве человеку необходимо преодолеть трудности, затратить известные усилия, чтобы приобрести годность и преобразовать ее для удовлетворения тех или иных потребностей. «Во всех этих случаях с годностью неразрывно связывается представление о трудности ее приобретения, и это представление придает годности новое свойство, именуемое ценностью. Раз человек сознал годность вещи, силы или услуги и трудности ее приобретения, годность стала в его глазах ценностью».[1555]

Итак, ценность, по автору, обусловлена двумя факторами: во-первых, трудностью приобретения годности; во-вторых, осознанием этой годности, а также трудностей ее приобретения. При этом он подчеркивал, что момент сознания является решающим в процессе возникновения ценности, выражающемся в стремлении к фактическому или юридическому ее присвоению либо частным лицом, либо обществом.[1556]

Данный процесс протекает следующим образом: «Сознание ценности возникает сначала у отдельного лица, оценивающего годность вещи или услуги и трудность ее приобретения с точки зрения своих субъективных потребностей и индивидуальных условий ее приобретения. Такая индивидуальная, или субъективная, оценка создает индивидуальную, или субъективную, ценность».[1557]

Затем «это сознание, в силу общности человеческих потребностей и окружающих человека условий, становится сознанием общественным, т. е. если годность вещи и трудность ее приобретения признаются обществом и оцениваются безлично, по известному объективному мерилу, то ценность превращается в общественную и объективную. Но превращение индивидуальной и субъективной ценности в общественную и объективную не уничтожает субъективности, индивидуального элемента, он остается наряду с субъективным и может иметь общественное влияние».[1558]

Наконец, все вещи и услуги, признанные общественными ценностями, имея общие свойства (годность и трудность приобретения), могут удовлетворять различные потребности. Отсюда возникает способность этих ценностей обмениваться в известных количествах друг на друга, вследствие чего каждая из них становится или может стать меновой ценностью. Последняя «получает свое выражение в известных количествах всех других годностей, на которые она обменивается; специальное же ее выражение в деньгах как общем товаре – посреднике называется ценою».[1559]

Если Д.И. Пихно пытался обосновать различие между субъективной и объективной ценностью, то П.Б. Струве занимал наиболее одиозную, нигилистическую позицию по данному вопросу. Исходным пунктом его анализа явилось весьма превратное толкование предмета политической экономии. Он рассматривал ее как сугубо эмпирическую науку. Имея в виду это обстоятельство, П.Б. Струве писал: «Итак, в теории я стремлюсь провести и обосновать решительный эмпиризм, подготовляющий превращение нашей науки в последовательную идеографическую дисциплину о подлинном хозяйстве, основной категорией и “мерой” которого должна быть цена, и тем оправдать идеал Statistik – Werden политической экономии. Я глубоко убежден, что таково на самом деле движение нашей науки и что мы уже стоим посередине этого движения».[1560]

Как видим, основной категорией и «мерой» хозяйства, а стало быть, и политической экономии, П.Б. Струве считал цену. Последняя, по его мнению, должна упразднить понятие объективной ценности. Это позволит преодолеть укоренившееся «заблуждение», согласно которому в основе цены лежит ценность как таковая, или объективная ценность. Дело в том, что «ценности объективной в основе цены нет, понятие ценности субъективной есть, с одной стороны, лишь преддверье политической экономии; с другой стороны, дает лишь психологический комментарий к объективно-экономическому процессу образования цены».[1561]

Отправляясь от этой методологической посылки, П.Б. Струве заявлял, что политическая экономия погрязла в чрезмерной «метафизике», выражающейся в стремлении проникнуть в глубь хозяйственных явлений с целью обнаружения некой таинственной ценности. В действительности же эта наука должна просто описывать реальные факты в том виде, в каком они выступают на поверхности хозяйственных явлений, т. е. быть позитивной наукой. Предметом ее изучения должна стать цена, данная как факт, как видимое явление. При этом сама цена не только эмпирически, но «и абстрактно есть основная экономическая (междухозяйственная) категория, и конкретно она есть основное данное, из которой строится вся экономическая действительность».[1562]

В этой связи П.Б. Струве выделял две группы экономических категорий: 1) хозяйственные, выражающие экономические отношения всякого хозяйствующего субъекта к внешнему миру, и междухозяйственные, которые «выражают явления, вытекающие из взаимодействия автономных хозяйств»; 2) социальные, которые «вытекают из социального неравенства находящихся