Собрание сочинений в десяти томах. Том 1 - Юзеф Игнаций Крашевский

державшегося только на цепочке, затем поплёлся к своему господину, лежавшему под дубом, и вручил его, низко кланяясь.

Милош поглядел, вздохнул, смахнул слезу, скатившуюся по лицу, крикнул жене, чтобы она увела детей в дом, и велел впустить этих гостей.

Сад сразу опустел, даже собаки ушли за Лешеком. Наконец, отодвинули засовы и отперли ворота: пришельцы медленно вошли во двор. Едва переступив вал, они преобразились: вдруг изменились их лица и осанка. Там они стояли, смиренно съёжившись, тут плечи у них расправились, поднялись головы и заблестели глаза.

То были Лешек и Попелек — сыновья Хвостека.

Презрительно поглядывая по сторонам, они направились к Милошу, который при виде их слегка приподнялся, но не встал им навстречу. Он только повернул голову, чтобы разглядеть их издали. Когда они встали перед ним, он приветствовал их движением руки, но ничего не сказал.

Тогда заговорил старший:

— Мы пробрались к вам, князь, с опасностью для жизни, ибо нас, законных наследников, травят здесь, как диких зверей. Между тем вы тут сидите взаперти, не желая защищать права своего рода… Пришли мы, чтобы принудить вас помочь нам и дать людей.

Милош грозно поглядел на обоих.

— Вы? Меня? Принудить? — медленно переспросил он.

— Да, — продолжал старший, — да, я унаследовал власть от своего отца… и хоть молод ещё, все же я господин этого края и ваш. А уж собственному роду и крови я ни в коем случае не позволю восстать против меня.

Милош слушал, время от времени глаза его загорались; медведь, лежавший у его ног, почуяв по голосу чужих, злобно рычал. Казалось, он только ждал знака, чтобы наброситься на них.

— Мы должны отвоевать, — говорил старший, — и нашу землю и городище. Все Лешеки обязаны идти с нами. А эту чернь, поднявшую голову, пора подавить, выжить отсюда, обуздать или уничтожить.

Он говорил медленно, поминутно останавливаясь и выжидая, не отзовётся ли Милош. Князь молчал.

— Мы оба пришли спросить вас, за кого вы стоите — за нас или за этот сброд и мужичьё?

Старый Милош, видимо, кипел яростью, но сдерживался и молчал. Только изредка вспыхивали глаза из-под набухших век, и он кусал свой сивый ус, а его огромная, исхудалая и костлявая рука, лежавшая на коленях, нетерпеливо подрагивала.

Последний вопрос, брошенный с вызовом, наконец вывел его из себя.

Рука его взметнулась.

— Ни за вас, ни за них! — крикнул он в гневе. — Вас я не знаю и знать не хочу. Вы тут стоите передо мной, оба живые и здоровые, а где мои сыновья?.. Как осмелились вы… вы… явиться сюда?.. Будто не ведомо вам, что по велению вашего отца один мой сын убит, а другой ослеплён? Вы явились напомнить мне о том, что кровь детей моих велит мне тотчас же одного из вас убить, а другому выколоть глаза и бросить их собакам.

Сыновья Хвостека вспыхнули и, невольно схватившись за мечи, испуганно переглянулись.

Старик вглядывался в их юные, цветущие лица, в блестящие их глаза, и все сильней овладевали им гнев и скорбь. Молодые князья молчали.

— Вы… мне… здесь, в моем же доме, смеете приказывать… меня принуждать! Вы… меня!..

Старший покраснел от гнева.

— Я имею на это такое же право, как отец! — вскричал он, топнув ногой и гордо вскинув голову. — Я призываю вас вступить в войну за наш и за ваш же род. Отец мой повелел убить вашего сына за то, что он восстал против него и бунтовал, а другой лишился глаз, оттого что вслед за братом поступал так же, как и тот… благодарите, что он оставил ему жизнь.

Милош вдруг поднялся с земли, выхватил из-за пазухи рог, поднёс его к губам и затрубил.

Со всех сторон во двор стала сбегаться челядь. Сыновья Хвостека, не зная, что их ждёт, слегка побледнели и, встав плечом к плечу, крепче сжали мечи.

Бежавший впереди старый слуга князя с ужасом глядел на своего господина. Милош, поднявшись во весь рост, трясся от гнева; показывая рукой на молодых князей, он вскричал сдавленным голосом:

— Связать обоих… и бросить их в яму! В яму!

— Нас связать? — загремел старший, бросаясь к Милошу. — Ты осмелишься?

— Вы сами шли на это, отдавшись в мои руки, чтобы я мог отомстить за моих сынов… Кровь, пролитая ими, требует вашей… Один из вас погибнет, и ослепнет другой.

Отвернувшись, он показал на них рукой сбежавшимся людям.

— Связать их!.. В темницу!..

Челядь ринулась на князей, которые, встав спиной друг к другу, выхватили мечи, готовясь защищаться. Вдруг один из слуг бросился на колени и, схватив за ноги младшего, повалил его наземь, остальные уже хватали их за руки.

Поднялся крик, шум. Через минуту оба лежали на земле со связанными руками.

На шум из дома выбежали женщины, слуги, во двор высыпали все, кто тут жил, заливались лаем собаки, и, встав на задние лапы, ревел медведь. Обоих князей повели в темницу.

То был не склеп, а тёмная обшитая толстыми досками яма, вырытая наполовину в земле, наполовину в валу, которую закрывала, как колодец, тяжёлая крышка. Узкий, длинный ход вёл вниз, в сырую пещеру.

Сыновья Хвостека отчаянно вырывались, наконец, то подталкивая, то волоча по земле, их потащили обоих и, несмотря на сопротивление, бросили в яму, поспешно задвинули крышку и завалили её тяжёлым камнем.

Шум сразу затих. Старый Милош, страшно стеная, разорвал на груди рубаху и, шагая по двору взад и вперёд, вздыхал, тёр лоб и ломал руки, а ветер развевал его длинную седую бороду.

Казалось, он боролся с собой. Минутами лицо его смягчалось, но потом вдруг искажалось дикой злобой, снова светлело и снова омрачалось печалью. Его обуревала жажда мщения, но те, кому он хотел отомстить за своих детей, были его внуками, сиротами без отца и матери.

Между тем как Милош метался, готовый позвать Гулю для исполнения приговора, в доме его, несмотря на тишину, всеми овладело беспокойство и страх.

Люди Милоша узнали сыновей последнего князя и, хотя, повинуясь приказу, учинили над ними расправу, были потрясены и ужасались тому, что пришлось им сделать.

В сердцах их пробудилась жалость.

Вся челядь Лешеков душой была на их стороне. Рабски повинуясь, они были рабски привязаны к своим господам. Необычный ропот слышался среди них, когда они издали поглядывали на Милоша, крупными шагами расхаживавшего по саду и разговаривавшего вслух с самим собой.

Гуля, которого звали также Обром, стоял неподалёку, чувствуя, что может понадобиться. Князь Милош и сам отличался огромным ростом и силой. В ту пору не