Первая дочь - Эми Хармон

– Я б-буду з-защ-щи-щи-щать принцессу.

Дагмар удивленно улыбнулся.

– Только ее?

– По-пока. Она д-драг-гоценна.

– В самом деле. – Дагмар вздохнул; он хотел еще кое-чем поделиться, но не все, что он собирался сказать, было правдой.

– Когда ты родился, твоя мать была очень сердита. Ей не хотелось покидать тебя, и она прокляла весь Сейлок на руне крови.

У Байра в глазах блеснули слезы, губы дрогнули. Он знал, что руны крови запретны для всех, кроме хранителей, и даже жрецы могут пользоваться ими только ради мудрости, но не мести или власти.

– П-почему она р-рас-сердилась?

– Она любила мужчину, а он ее не любил.

– Моего отца?

– Думаю, что да. – Дагмар отвел взгляд, собираясь солгать. – Хотя его имени я не знаю.

– Х-хочу, ч-чтобы т-ты б-был м-моим от-тцом, – прошептал Байр.

Дагмар поцеловал его в макушку.

– Я и так твой отец. А ты мой сын. Но я должен рассказать тебе про мать. А ты должен постараться понять.

Байр очень серьезно кивнул и приготовился.

– Дездемона, твоя мама, была очень печальна. И очень… – Дагмар пытался подобрать правильное слово.

– О-одинока? – подсказал Байр.

– Да. Очень одинока. Мужчины могут быть очень жестоки, особенно со своими женщинами. Поэтому твоя мама пообещала, что в Сейлоке не останется женщин, чтобы мужчины их не обижали.

– Н-но н-не все м-мужчины п-плохие.

– Не все. И не все женщины в чем-то виноваты. Но Дездемона очень разозлилась. Она умирала. И сделала ужасную вещь. И теперь Сейлок страдает – и невинные, и виноватые, – и я не знаю, как исправить содеянное.

– Н-но есть же эта д-девочка. – Байр улыбнулся, обнадеживая дядю.

– Есть. И это вселяет в меня надежду, что заклятие твоей матери ослабело и Сейлок стряхнул с себя поразивший его недуг.

– Я буду ее б-беречь. А-альбу. Е-если я хо-хорошо б-буду о н-ней з-заб-ботиться … б-быть м-может, б-боги п-пошлют н-нам е-еще д-девочек.

– Может быть, – прошептал Дагмар. – Это все, что мы можем сделать. Теперь тебе пора спать. Никаких лазаний по башням и стенам, сынок. Я не вынесу, если потеряю тебя. К тому же не думаю, что королю понравится, если ты будешь шпионить.

Соскользнув с колен Дагмара, мальчик залез на кровать, опустил голову на подушку и сладко зевнул. Дагмар встал, погладил племянника по голове, но перед уходом обернулся, чтобы добиться от Байра обещания, к которому он готовил его на протяжении всего разговора.

– Боги награждают тех, кто перед лицом страха не теряет веры, Байр. По ту сторону страха ждет победа. Ты должен пообещать мне, что, когда придет время и ты вырастешь, сделаешь то, что должно. Даже если не захочется быть королем, даже если будет страшно.

– Обещаю, дядя, – пробормотал Байр. Он уже погружался в сон и говорил без запинки. – Я сделаю то, что должно.

МОЛВА О ДЕВОЧКЕ РАЗНЕСЛАСЬ по стране, и весь Сейлок захотел увидеть ее. Покинув свой наблюдательный пункт, с которого хорошо просматривался вход в храм и дорога, уходящая к королевской деревне, Байр пробирался сквозь толпу, подыскивая подходящее местечко, с которого можно было увидеть девочку.

Он скучал по ней.

Эта мысль рассмешила его. Байр смотрел на малышку с высоко висевших над алтарем балок, и она смотрела на него. Девочке исполнилось всего несколько дней, и казалась она такой крохой, что Байр не посмел бы до нее дотронуться, даже если бы разрешили. Она не улыбнулась в ответ. Правда, Байр не знал наверняка, умеют ли младенцы улыбаться. Он мог бы ее научить. Мальчик надеялся, что придет день, когда он окажется к ней ближе, чем на расстоянии от балки до алтаря.

Байру почти не доводилось видеть младенцев. В деревне жили другие дети, но мальчик так редко выбирался за стены храма, что сегодняшний день во многом отличался от остальных и больше походил на праздник. Короновали нового короля, родилась девочка, и ради этого торжественного дня жители Сейлока отложили свои обычные занятия. Дагмар предупредил, чтобы племянник не уходил далеко от храма и дворцовой территории, но дядя сейчас шагал в королевской процессии и не мог знать, насколько точно Байр выполнит свое обещание.

Байру не удалось хорошенько разглядеть, как король спускался с Храмовой горы, но сейчас он вскарабкался на дерево, широко раскинувшее ветви над самым проездом, и, когда шествие вывернуло из-за угла на деревенскую площадь, ничто больше не мешало обзору. Он видел всю процессию до самого конца, где ее замыкали хранители Сейлока в лиловых одеждах.

Ярлы всех родов со штандартами, украшенными гербами кланов, ехали впереди. Таким образом они выражали поддержку и верность новому правителю Сейлока. Их волосы были заплетены в короткие косички, но ленты свисали на спинах до самых седел, символизируя надежду на долгое правление, в течение которого их косы отрастут.

Байр осторожно перебрался на самую толстую ветку и прижался к ней животом. Он оказался над самой процессией, так что золотое знамя Лиока проплыло прямо под ним. Банрууд из Берна – вернее, Банрууд из Сейлока, так как теперь он стал королем, – ехал за пятью ярлами на таком большом и таком черном жеребце, что народ подался назад, дабы не дразнить это чудовище.

Весь в красном, король выглядел так же внушительно, как и его конь. Хотя его продвижение отмечалось волнистой рябью поклонов, пробегающей по толпе, больше всего народ жаждал узреть девочку.

За королем в повозке, похожей на ту, что доставила к месту последнего упокоения короля Ансела, ехала жена Банрууда Аланна, новая леди-королева. Она сидела с принцессой на руках, но со своей ветки Байр видел только маленький сверток в море красного цвета. Красный был цветом Берна, а теперь – цветом короны. Байру казалось, что насыщенный кроваво-красный цвет не идет ни королеве, ни малышке у нее на руках. Продолжая следить за процессией, мальчик вдруг вздрогнул от дурного предчувствия. Дрожь пробежала по спине, отдаваясь в руках. Тем временем леди королева, щед ро раздаривая улыбки, махала толпе, поворачивалась то вправо, то влево, показывая народу ребенка.

Под насестом Байра народ шевелился, толкался, выкрикивал имена ярлов и нового короля; как это обычно бывает в толпе, страсти накалялись, и началась давка. Фигура, с головы до ног укрытая унылым коричневым плащом, с низко надвинутым на лицо капюшоном и опущенной головой, потеряла в толкучке равновесие и упала. Насколько можно было судить по внешнему виду, то была женщина, согбенная и немощная. Не обращая внимания на упавшую, люди вокруг продолжали двигаться и толкаться, борясь за место с лучшим обзором.

Байр не раздумывая повис на ветке и спрыгнул в толпу, растолкал народ и помог старой женщине подняться на ноги, прежде чем ее затоптали. Под плащом она оказалась хрупкой, но поднялась с ловкостью, не соответствующей преклонным летам. Она ухватилась за капюшон. Кисти рук были одеты в шерстяные рукавички, хотя день выдался на редкость теплым для такого облачения. Байр был ниже ростом, и, сколько она ни старалась спрятать лицо, ему стоило только глянуть вверх, чтобы увидеть то, что она пытается скрыть.