Где же ты, любовь? - Барбара Картленд

— Ты обязательно найдешь подходящую женщину, — пророчески произнесла Туги. — Майкл, когда ты действительно решишь жениться, ищи такую женщину, которая умеет давать, а не только брать.

— Как ты, — сказал Майкл.

— Если хочешь, — ответила Туги. Она встала со своего кресла. — Если ты закончил, иди спать, дорогой мой мальчик. Завтра тебе понадобится ясная голова.

Туги была права. Следующий день оказался просто сумасшедшим.

Газеты пестрили заголовками с выдержками из его речи. Почти все писали о Майкле так, словно он взорвал бомбу в зале заседаний. И только когда он добрался до палаты общин после ленча, потратив целое утро на чтение телеграмм, писем и телефонных сообщений со всей страны, он понял, как серьезно все отнеслись к его речи.

В палате его уже ждала целая толпа. Когда они увидели его, то наперебой бросились поздравлять и ободрять.

Майкл смотрел на них сначала с удивлением, потом смутился и поспешил уйти. Переходя дорогу, он услышал, как одна из женщин крикнула ему:

— Правильно, Майкл! Так им и надо!

Телеграммы и сообщения продолжали прибывать и в его собственный дом. Мэри сидела за столом. Перед ней был длинный список сообщений. Когда он вошел, она вскочила:

— А, вот и вы, Майкл! Я рада, что вы пришли. Есть один или два срочных телефонных разговора.

Она протянула ему список, и Майкл просмотрел его. Одно из первых имен принадлежало майору Вайтлоку, председателю исполнительного комитета Уэст-Винкли.

— Что хотел Вайтлок? — спросил он.

— Он хотел поговорить с вами, но я сказала, что вас нет. Он просил, чтобы вы позвонили ему, как только придете. Он у себя в офисе. Я написала здесь его телефон.

— Я поговорю с ним, — пообещал Майкл.

Он уже собрался уходить, но Мэри остановила его:

— Вы выглядите расстроенным, Майкл. Но я думаю, что все будет хорошо.

— Конечно, хорошо, — согласился Майкл. — Ты же не боишься, правда? Это только начало, Мэри.

Мэри вздохнула.

— Я ничего не боюсь, — сказала она, — но газеты пишут так непонятно. Большинство из них считают, что вы вредите себе.

Майкл улыбнулся:

— Мне странно это слышать.

— Да, конечно, — сказала Мэри, — но не думаете ли вы, что нельзя так расстраивать людей? Может быть, премьер-министр лучше знает, что делать?

Майкл засмеялся:

— Совсем не знает, Мэри. В том-то и все дело.

— Майкл, как вы можете быть в этом так уверены?

Майкл уже собрался было ответить ей, но передумал.

— Не забивай себе голову моими проблемами, — сказал он. — Я и сам справлюсь.

Мэри с обожанием посмотрела на него.

— Видите ли, — прошептала она, — я очень хочу, чтобы вы добились настоящего успеха. Я хочу, чтобы вы стали… премьер-министром.

— И полагаешь, что для этого, — спросил ее Майкл, — я должен со всеми ладить?

— Я так не говорила, — ответила Мэри, — но мне не нравится читать в газетах, когда они… они пишут что-то против вас. А еще пришло столько недобрых писем.

— Не волнуйся, Мэри.

— Но я и правда волнуюсь, — вспыхнула Мэри. — А вот телеграммы. Мне кажется, вам они понравятся.

Положив их перед ним на стол, она на минуту задержалась, словно ожидая, что Майкл скажет ей еще что-то. Но когда он погрузился в чтение телеграмм, она тихонько вышла и оставила его одного.

Майкл просмотрел телеграммы. Среди сотен одинаковых текстов он нашел одну, которая его удивила.

«Удачи. Мы с вами. Жители работного дома Сондерс-Лейн».

Майкл удивленно и одновременно возмущенно смотрел на эту телеграмму.

— Чья это была идея? — удивлялся он. Перед ним внезапно появилось лицо Синтии. — Черт бы ее побрал! — воскликнул он в сердцах. — Почему я не могу забыть о ее существовании?

Синтия быстро просматривала вечерние газеты, будто хотела что-то найти.

Уже больше недели в газетах обсуждали и комментировали речь Майкла в палате общин.

Назревала буря, о которой Синтия много слышала. Сэр Норман был крайне враждебно настроен по отношению к Майклу.

Он, очевидно, убедил себя в тот вечер, когда Майкл приезжал к нему обедать, в том, что этот молодой человек ничего хорошего не сделает.

— Я сломаю его, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни, — много раз заявлял он. — Обычно меня не слишком-то беспокоит политика, но этого выскочку нужно остановить. Я кое-что значу в Мелчестере. И я использую все мое влияние, чтобы избавиться от этого нахала, который ради своей выгоды готов разрушить всю страну.

Синтия ездила из «Клэверли» на Сондерс-Лейн и узнала, что там у Майкла есть сторонники, чьи голоса ценились так же высоко, как и голос сэра Нормана, когда дело доходило до выборов.

— Мы его выбирали, — говорили они ей, — пришло время, когда кто-то должен высказать все этим выжившим из ума старикам из Вестминстера. Они только и говорят, что они наши представители, а по-настоящему нас стал представлять только наш Майкл.

Синтия теперь проводила большую часть дня в старом работном доме.

Первым делом она дала ему имя. Теперь он стал называться «Сондерс-Корт», как гласила бело-золотая табличка на его ярко-зеленой свежеокрашенной двери.

Здание это и в лучшие свои времена выглядело некрасивым. Но покраска, новые ставни на окнах и вычищенный от мусора двор совершили чудо. Еще более удивительные перемены произошли внутри дома. Они проявились не только в яркой окраске чистых стен и свежем запахе отмытых коридоров, но и во всем облике людей, живших там.

Синтия познакомилась с обитателями дома и вскоре стала желанной гостьей во всех его комнатах, хотя вначале многие из них отнеслись к ней с подозрением.

Когда все было налажено, Синтия вернулась в Лондон. Но она не призналась бы даже себе, почему ей захотелось покинуть «Клэверли» в этот самый момент.

Это произошло вскоре после сенсационной речи Майкла. Ей почему-то захотелось оказаться в самой гуще событий и послушать, что об этом говорят другие люди, а не только сэр Норман.

Ее отец и Лавиния уже вернулись с юга Франции. Синтия с удивлением обнаружила, что лорд Мельтон выглядит измученным и уставшим, словно он не отдыхал, а тяжело и напряженно работал.

День и ночь дом был полон гостей, так как Лавинию охватило лихорадочное желание развлекаться. Поскольку лондонский сезон подходил к концу, она зазывала в гости всех и каждого, кто только соглашался. Завтраки сменялись зваными обедами, обеды — коктейлями. Лорд Мельтон скрывался от этой суеты в своем кабинете и редко появлялся оттуда.