Свидание - Луиза Дженсен

Трава щекочет пальцы босых ног.

Великолепный летний день.

Птичьи трели.

Мысли улетают далеко-далеко. В ушах танцуют неразборчивые слова. Чувствую себя удовлетворенно, спокойно. Навеселе, как после двух стаканов вина.

– Возвращаемся к прошлой субботе. В «Призму».

Тщетно пытаюсь помотать головой. Хочу остаться в саду, в безопасности. Хочу сказать «нет», но губы пересохли. Постепенно сад исчезает, точно солнце скрылось за облаком. Я вздрагиваю, руки покрываются гусиной кожей, тело тяжелое, и я не могу подтянуть одеяло.

– Нет. Нет. Нет.

Я думала, что произношу это мысленно, но мистер Хендерсон мягко спрашивает, почему «нет», и я уже не знаю, это «нет» тому, что сейчас, или тому, что случилось тогда. Музыка бьет по барабанным перепонкам. Бухают басы. Мигают огни. Туда, где несколько мгновений назад обитало спокойствие, прокрался страх. Образы сменяют друг друга. Танец. Смех. Вино. Желание убежать. От чего? От мужчины, с которым у меня свидание? От сеанса гипноза? Обратно в сад. Срываю ромашку. Отпускаю, и лепестки летят по ветру, как конфетти. Ты согласна взять в мужья… Любит, не любит. Не любит… Мэтт меня не любит, хотя и надел мне на палец кольцо.

– Где вы сейчас, Эли?

В спальне. В спальне Бена. Читаю ему книжку. Лежу на его кровати в виде гоночного болида, но она почему-то трясется. Трясет. Кто-то меня трясет. Крепко хватает за руки. Слишком крепко, больно.

– Вернитесь в бар, Эли.

Сад, я хочу в сад. Костлявые пальцы прошлого тянут меня обратно. Туда, куда я не хочу. Но меня вынуждают. «Тик-так», сказано в записке. Я понятия не имею, сколько у меня времени или что случится, когда оно выйдет. Песок в песочных часах для варки яиц на кухне у Крисси. Песок сыплется у меня сквозь пальцы, когда я открываю крышку пластикового контейнера и протягиваю Мэтту сэндвич с яйцами, майонезом и луком. Мы устроились на одеяле для пикника рядом с разрушенным домом. Сосредоточься. Тик-так, Эли. Я не могу думать! Слова… Мистер Хендерсон говорит, говорит, я хочу, чтобы он замолчал. Заткнись. ЗАТКНИСЬ! Я кричу в баре, голос едва различим на фоне пульсирующих басов.

– Эли, с кем вы сейчас?

Холодно, очень холодно. Я на улице. Барабанит сильный дождь, однако даже сквозь него слышна бухающая музыка. Вонь гнилья из огромных баков перебивает все прочие запахи, но меня мутит не от этого. В переулке темно, за исключением неяркой зеленой вывески «аварийный выход» и прямоугольника света от приоткрытой двери.

«Мы не должны здесь быть. Пойдем обратно».

Поворачиваюсь, но пальцы, крепко схватившие локоть, тащат меня назад. Я спотыкаюсь на каблуках, скользкие кирпичи царапают плечо.

«Я не хочу…»

Кирпич, подпирающий дверь, выбивают, дверь с треском захлопывается, и мне некуда идти.

Я НЕ ХОЧУ!

Кричу. Сейчас. Тогда. Сейчас. Паника сдавливает тиски. Я НЕ ХОЧУ!

– Кто рядом с вами, Эли? Посмотрите.

– Хватит!

Рука у меня на плече. Голос Джулс.

– Достаточно! Эли, все хорошо, не бойся!

– Зря вы ее разбудили, – произносит мистер Хендерсон. – Мы были почти у цели.

– Да вы на нее посмотрите!

Я моргаю. Моргаю и плачу. Плачу и моргаю. Снова в комнате, где мне ничего не грозит. Хотя так ли это? Теперь я точно знаю, что меня к чему-то принуждали, и до сих пор не знаю кто.

Мотор урчит. Стоим на светофоре. Я прислоняюсь щекой к стеклу, чувствуя слабую вибрацию во всем теле вплоть до пальцев ног. Джулс набирает сообщение в телефоне. Рядом притормаживает машина, водитель поворачивается в мою сторону. Это может быть он. Это может быть кто угодно. Когда мы прощались, мистер Хендерсон предложил на следующей неделе повторить сеанс. «Приходите одна», – подчеркнул он, и я поняла, что он недоволен вмешательством Джулс. Почему-то возникло чувство, что я его подвела. Всех подвела. Меня взволновали расплывчатые фрагменты воспоминаний, но я не могу их соединить. Крик. Злость. Кто-то должен знать, с кем я там была.

– Как думаешь, где Крисси? – спрашиваю я, снимая с ручника и давя на газ.

Мысли вращаются так же быстро, как колеса.

– С очередным мужиком.

С тех пор как Крисси рассказала о романе с женатым, Джулс смотрит на нее с презрением.

– Такие вот женщины и разрушают семьи! – заявила она, осушив бокал вина, когда Крисси ушла в туалет.

Интересно, довольна ли она, что Крисси нет рядом и поддерживает меня она одна. Несправедливо. Никому это не нравится, и меньше всех – мне.

Показываю поворот налево и осторожно проезжаю перекресток.

– Она не отвечает на мои сообщения.

– Не волнуйся.

– Надо выяснить, с кем я была на свидании, кроме меня она единственная, кто его видел.

– Господи! – кричит Джулс, и я машинально ударяю по тормозам.

– Извини, я думала, та собака сейчас выскочит под колеса… Забудь, Эли. – Касается моей руки. – Жизнь продолжается.

Я не могу. Не могу жить как ни в чем не бывало. Раньше я думала, если запрятать тяжелые мысли подальше, все постепенно забудется. Но когда не можешь как следует вспомнить – это даже хуже.

Сворачиваю к дому.

– Зайдешь? – спрашивает Джулс. – Джеймс сегодня не в офисе и очень хочет обо всем послушать.

– Нет. Надо в душ, согреться.

Меня все еще трясет от холода. И ужаса.

Поев и сполоснув тарелку, я больше не могу игнорировать красноречивые взгляды, которые бросает на меня поскуливающий Бренуэлл. Иногда я просто убеждена, что он умеет определять время по часам. Моя работа отсюда в пяти минутах, и я всегда прихожу домой на обед. Когда доедаю сэндвич и ставлю тарелку в посудомойку, Бренуэлл кидается по коридору к двери: уши развеваются, язык высунут. Он радостно крутится вокруг своей оси, и мне приходится ждать, пока он угомонится, чтобы пристегнуть поводок. Хотя я на больничном, менять ежедневное расписание не буду. Хочется притвориться, что все нормально.

Дождь брызгает в стекло. Я накидываю куртку и проверяю, есть ли в карманах пакеты для мусора.

Собралась, но выйти не решаюсь. Боюсь отпереть дверь. Холодный острый страх пригвождает к месту. От гипноза стало хуже, а не лучше. Обрывки воспоминаний… Под кожей прорыла ходы тревога, и крошечные насекомые откладывают яйца.

Бренуэлл склоняет набок голову. На его мохнатой морде явственно читается надежда. Прогулка пойдет на пользу нам обоим. Набираю полные легкие воздуха и наконец переступаю порог.