📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаЖелезо, ржавое железо - Энтони Берджесс

Железо, ржавое железо - Энтони Берджесс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 99
Перейти на страницу:

– Я, пожалуй, пойду с тобой, хочу взглянуть на твою Ципу, послушать, как она поет и играет.

– Она играет на многих инструментах, – сказал я, завязывая шнурки на ботинках. – На ксилофоне, маримбе, турецком барабане и других ударных. Туда пускают только по пригласительным билетам, но ты будешь моей гостьей.

– А потом пойдем на прощальную вечеринку к Реджу.

– Я ничего не знал. Я думал, он уже уехал. – Меня это задело.

– Ты тоже приглашен. Он только что вернулся из Южного Уэльса. Просил передать тебе приглашение.

– Он знал, что ты меня пригласила… на чашку чая? – удивился я.

– Вот именно, на чашку чая. Наш отец думает, что Редж здесь учится какой-нибудь чистой и безопасной профессии, изучает испанский, чтоб торговать с Аргентиной. Узнает – займется самобичеванием. Редж всегда был любимчиком, его оберегали от невзгод, но везение не передается по наследству. – Она повторяла то, что Редж мне уже рассказывал. – В котором часу концерт? Мы поехали на автобусе в Королевский музыкальный колледж. Первым номером стояла увертюра к «Портсмутскому мысу» Уолтона, которую весьма посредственно сыграл студенческий оркестр. Ципа в этом номере не участвовала. «Песни моря» Стэнфорда прозвучали в исполнении профессионального певца и мужского хора.

– Вот она, – сказал я, когда появились девушки в белом, занятые в «Flos Campi».

В зале стояла духота, но моя голова кружилась от аромата, исходившего от кожи Беатрикс. Хоть я и раскритиковал музыку как слишком английскую, для меня она звучала с Соломоновой чувственностью из-за близости этой русско-валлийской красавицы.

– Она хорошенькая, – отметила Беатрикс.

Ципа была ослепительна в декольтированном девственно-белом платье без рукавов, оттенявшем ее иссиня-черные волосы. Когда начали играть Ламберта, я ощутил гордость за свою сестру, управлявшуюся с целым ударным хозяйством. Профессор, исполнявший партию фортепиано, оказался хорошим джазменом. Хор пел:

На Рио-Гранде

Никто не пляшет сарабанду,

На ровном берегу прозрачных вод…

Концерт, состоявший исключительно из английской музыки, завершился исполнением «Иерусалима» Парри, и зал встал, чтобы присоединиться к хору. По окончании концерта мы с Беатрикс пошли за кулисы поздравить Ципу.

– Темные сатанинские мельницы – это церкви, – лепетал я, пока мы пробирались по темным коридорам, – а Иерусалим символизирует необузданную фантазию и изобилие чувственных удовольствий.

– С чего ты взял?

– Цитата из Уильяма Блейка. Представь, я читал Блейка. Я читал его в самом святом городе, где всех, как и здесь, держали в узде, и я его понял: единственный подлинный мир – это мир символов.

Она уже обладала моим телом, и я хотел, чтобы это повторялось бесконечно. «Гаф», – сорвалось у меня с языка-, «гаф» – на иврите «тело».

– Что ты мелешь! – Это была уже Ципа. Она переоделась в черную юбку и зеленый свитер, а пакет с белым платьем держала в руках.

Я их представил, и они оценивающе, как умеют женщины, стали друг друга разглядывать.

– Ты идешь с нами, – сказала Беатрикс. – Ты заслужила право повеселиться после своей тяжелой работы. И в хоре ты пела замечательно, честное слово.

Ципа распахнула глаза, в которых читалось явное одобрение: «А ты, братец, парень не промах, кто бы мог подумать», – после чего по-хозяйски взяла меня под руку, и мы пошли к автобусу.

Редж жил неподалеку от университета. Он снимал две большие комнаты в доме, построенном в начале XIX века, на Дьюси-гроув. Я бывал у него раньше. Некогда роскошное здание успело обветшать, и осыпающаяся лепнина скорее напоминала старые дома Дублина, а не Манчестера. По дороге мы зашли в рыбную лавку на соседней улице. Туда я никогда не заглядывал, но Беатрикс, похоже, хорошо ее знала. Лавка была полна народу, там пахло подгоревшим жиром и уксусом. Я не стал скрывать удивления, когда Беатрикс подошла к одному из продавцов за цинковым прилавком и нежно поцеловала его в щеку. Ципа просто остолбенела, не понимая, что все это значит. Если богиня целует невзрачного коротышку, провонявшего рыбой, трудно даже предположить, что может за этим последовать.

– Это Дэн. Мой брат, – сказала Беатрикс.

Да, тут было о чем призадуматься. Кровный брат двух высоких светловолосых интеллектуалов выглядел как выбившийся в люди паренек из трущоб, который счастлив уже тем, что жарит картошку в рыбной лавке. Дэн, полностью Дэниел Тэтлоу Джонс, названный так в честь лишившегося мужской стати спасителя его отца, сказал:

– Он уже приходил, Трикси. У нас сегодня столпотворение, так что я буду здесь до закрытия, а он уже все взял.

– Уже взял?

– Десять штук, как договаривались. Только в духовке подогреть.

Говорил он с манчестерским акцентом и валлийской интонацией. Потом он по-русски произнес «до свидания», и Беатрикс ответила так же, окончательно сбив Ципу с толку, но Беатрикс снова все объяснила: у некоторых, между прочим, бывают русские матери.

Когда мы пришли к Реджу, застолье было в самом разгаре, гости вовсю пили пиво, закусывая жареной рыбой с картошкой. Седая домохозяйка Реджа, в прошлом проститутка, сокрушалась по поводу бессмысленной войны, пустого кровопускания и бесконечных жертв.

– Гибнут красивые мальчики. Вон даже Чемберлен говорит, что в наше время можно жить в мире, а им все неймется. Поди пойми этих мужчин. Все их на войну тянет. Испанцы тоже отличились, насилуют монахинь, церкви поджигают. Тоже мне католики. Дерьмо поганое.

Я заметил, что Ципа и Редж – полные противоположности – поглядывают друг на друга. Редж собирался на войну и видел уже себя павшим героем, которого оплакивают прекрасные женщины. Днем я переспал с сестрой Реджа и, допивая третью бутылку пива, подумал, что, если Ципа переспит с ним, мы будем квиты. Но я отогнал от себя нечестивое видение двух переплетенных тел, черноволосой дщери Израиля и золотоволосого необрезанного, и, пропев куплет о сатанинских мельницах, принялся громко объяснять, что они символизируют.

Других женщин, кроме отставной шлюхи и двух юных красавиц, на вечеринке не было. Из-за моего сегодняшнего опыта и потому, что Ципа и Редж были так не похожи друг на друга, я не мог представить их вместе. В моем воображении возникло лицо другого мужчины, его руки, ласкающие волосы Ципы, пышную грудь, и я, подобно Рокантену, почувствовал тошноту. Мне захотелось вдруг броситься на Беатрикс, сохранявшую дьявольское спокойствие, повалить ее на пропахший капустой половик под репродукцией Гогена, но я взял себя в руки и стал слушать преподавателя каталонского языка, доктора Хорхе Льюиса. Он рассказывал, позволяя себе некорректные выражения в присутствии студентов, что профессор Пульга, слабоумный старик, подарил ему на прощание золотой фамильный крестик и назвал его воином Христовым. Один из гостей, будущий собрат Реджа по оружию, то ли под воздействием спиртного, то ли от внезапного приступа страха, дрожащим голосом затянул валлийский национальный гимн, а его земляки дружно подхватили:

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?