Повседневная жизнь Русской армии во времена суворовских войн - Сергей Охлябинин

Но поразительно другое — и 50, и 100 лет спустя эта нелюдимость некоторой части провинциальных помещиков отражается на их быте и нравах. Даже и при Екатерине они остаются угрюмо-уединенными.

После оживления жизни в провинции каждое имение — это как бы маленькое государство. И высший закон в имении — воля барина. Так что и отношения к соседям — помещикам, что только-только освободились от военной службы, — как в маленьких государствах.

Каждая крупная усадьба обладает своим «приказным человеком», то есть адвокатом из крепостных. Иногда же всеми юридическими тяжбами занимается сам помещик. Иной бывалый офицер находит в этом даже некоторое удовольствие. Наряду с борзой и гончей охотой он «хаживает» в суд. Сутяжничество иногда становится страстью.

Вот портрет одного из таких «ябедников». Это отставной лейб-гвардии прапорщик князь Никита Хованский. Как характеризуют его окружающие — политический и религиозный вольнодумец. Он бросил жену. Более 10 лет не ходит на исповедь. Называет высокопоставленных особ дураками (возможно, и за дело) и злорадствует по поводу пожара в Московском дворце, зубоскаля, что императрицу преследуют стихии. Из Петербурга ее гонит вода — наводнение. А из Москвы — огонь.

По этому случаю появляется и соответствующий указ. Он предписывает Никите Хованскому бросить юридические споры и никому не давать никаких советов и наставлений под опасением конфискации движимого и недвижимого имущества. А за свой воинствующий атеизм и слишком резкий язык «адвокат» расплачивается плетьми и последующей ссылкой поначалу в монастырь, на покаяние, а затем в свои деревни.

Но при всей любви к процессам и сутяжничеству многим, особенно горячим и неуёмным натурам в среде этого в прошлом служилого дворянства не хватает терпения поджидать окончания тяжб. А потому они, по призванию люди военные, предпочитают решать возникающие недоразумения прямо-таки открытым боем.

И порой доходило до трагикомичного. Соседи-вотчинники нередко вступают в самые настоящие войны друг с другом. И если принять во внимание, что предводители той или иной вотчины еще вчера носили военный мундир и служили в армии или гвардии, итоги этих частных войн нередко бывают плачевны.

В начале царствования Елизаветы Петровны (1742 год) богатый вяземский помещик Грибоедов формирует из числа своих дворовых настоящий боевой отряд. Вооружает рогатинами и дубьем и под покровом ночи нападает на усадьбу помещицы Бехтеевой. Владелицу имения попросту выгоняет. Сам же селится на ее месте.

А в Орловской губернии в 1754 году происходит и вовсе кровопролитное сражение с человеческими жертвами. Причем один офицер выступает против другого. Трое братьев Львовых — советник, асессор и руководящий ими корнет — предпринимают поход против поручика Сафонова — своего соседа. Выступление «армии» обставлено торжественно. В ее рядах 600 человек. Звучат напутственные речи. Воинственный дух поднимает и чарка водки, поднесенная перед походом «воинам». Вооруженные крестьяне следуют в пешем строю. Помещики и приказчики — верхом. Схватка происходит на сенокосе. Итог печален — 11 человек убито, 45 ранено, причем тяжело, и двое пропало без вести.

Но самое удивительное, что в этих «войнах местного значения» принимают участие даже жены и дочери служилых людей. Так, в схватке крепостных помещицы Побединской с соседями-помещиками Фрязиным и Леонтьевым последние погибают (1755 год). Известна и другая «битва» 70 крепостных генеральши Стрешневой с людьми князя Голицына.

Подобным «сражениям» способствовал не только неуёмный, мятежный нрав вчерашних офицеров и офицерш, но и сформированные, правда, для других целей, боевые отряды. В середине XVIII века повсюду шалили разбойничьи шайки, частенько нападавшие на усадьбы. А потому владельцы имений, сами, как правило, военные, умело формировали, обучали и вооружали собственных крестьян.

А как же проводила свои дни на престоле сама Елизавета Петровна — полковник Преображенского полка? Современники наперебой утверждали, что увеселения занимали большую часть ее времени. Но так ли это? Или увеселения просто более заметны, чем деловые часы императрицы? И была ли ее страсть к развлечениям и нарядам такой уж фантастической? Попробуем найти ответ на этот деликатный вопрос у императрицы Екатерины II.

«Дамы тогда были заняты только нарядами, и роскошь была доведена до того, что меняли туалеты по крайней мере два раза в день, императрица сама чрезвычайно любила наряды и почти никогда не надевала два раза одного платья, но меняла их несколько раз в день; вот с этим примером все и сообразовывалось: игра и туалет наполняли день».

Ну что ж, в этом Екатерина II была права, но всего лишь частично. И действительно, во время московского пожара в 1753 году во дворце сгорело 4000 платьев Елизаветы. А после ее кончины Петр III обнаружил в Летнем дворце своей тетки гардероб с 15 000 платьев, «…частью один раз надеванных, частью совсем не ношенных», 2 сундука шелковых чулок, несколько тысяч пар обуви и более сотни неразрезанных кусков «богатых французских материй».

Но мешало ли все это Елизавете управлять? «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей» — позже напишет Александр Сергеевич Пушкин. Так и Елизавета. Одно совсем не мешало другому. Немало энергии, но главное, мужества потребовалось обаятельной красавице, дочери Петра, чтобы встать во главе военного переворота 1741 года. Вот как отзывается об этой далеко не ординарной самодержице известный русский историк С. М. Соловьев:

«…Главным достоинством Елизаветы, несмотря на вспыльчивость ее в отдельных случаях жизни, было беспристрастное и спокойное отношение к людям, она знала все их столкновения, вражды, интриги и не обращала на них никакого внимания, лишь бы это не вредило интересам службы; она одинаково охраняла людей, полезных для службы, твердо держала равновесие между ними, не давала им губить друг друга».

Достаточно высокого мнения об императрице придерживается и другой знаменитый историк В. О. Ключевский, хотя и с оговорками: «…умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII века». И, наконец, «…с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 года не оставляло по себе такого приятного воспоминания».

Ноябрьский переворот 1741 года, возведший на российский престол дочь Петра Великого, был «очередным» только на первый взгляд. Да, он совершен, как и предыдущие, при помощи штыков гвардии. Но если раньше солдаты и офицеры использовались лишь в роли статистов, то ныне они полноправные, полноценные действующие лица. Без них никакого бы переворота не произошло.

Еще до переворота Елизавета много времени проводила среди гвардейцев. Она лично крестила их детей, снабжала деньгами. Так что к началу переворота (который на этот раз был не дворцовым, а солдатским) она — общая любимица и заступница, но главное, дочь человека, служившего на благо России.

По подсчетам историка Е. В. Анисимова, из тех, кто оказался рядом с Елизаветой в ночь переворота, около трети начинали служить еще при Петре I. «Можно представить, как седоусые ветераны рассказывали своим слушателям о годах, проведенных в походах рядом с великим императором, о Елизавете, выраставшей на их глазах».