Икона и человек - Евгений Ройзман

Один шестидесятисемилетний профессор решил жениться. Для этого он решил уйти от жены. И жена-то у него хорошая была. Тяжелые времена они вместе пережили, вырастили троих детей. И когда профессора в молодости гнали за дружбу с Галичем и Кимом, она его во всем поддерживала и не отступилась. То есть жена была хорошая. Вполне еще ничего. Верная такая жена. Но эта была как-то поновее. И профессор сам еще был такой вполне ничего. Ну а что? Всего 67 лет. Импозантная бородка, на гитаре играет, песенки поет. В молодости диссиденствовал, знакомства водил. И студентки молодые на него еще поглядывают. И так ему хотелось жениться, что он на всякий случай сжег все мосты. Продал свою долю в четырехкомнатной квартире. Квартира-то 51 квадратный метр, на ВИЗе, всю жизнь к ней стремились. И он продал две комнаты. Все молчали. И только младшая дочь пыталась его вразумить. Он ее проклял и вообще стал обзываться. Был дом, была семья, были дети… Выручил он за эти комнаты 12 000 $, взял чемодан, заботливо и честно собранный женой, взял гитару и решительно переехал к новой жене.

Деньги потратил быстро. На половину купил домик в деревне с намерением построить дачу, о которой мечтал всю жизнь. А на вторую часть денег приобрел однокомнатную квартиру, с чем и упал в объятия любимой. Вместе прожили год. Уж не знаю, что там получилось. Может, надежд не оправдал, может, просто характерами не сошлись, потому что он по итогам всей своей прошлой жизни полагал, что мир крутится вокруг него, а она — наоборот. А может, просто репертуар ее не устроил, да и какой там репертуар? «Лыжи у печки стоят»…

Расстались друзьями. Съехал он в свою однокомнатную квартирку, заболел, но врагу не сдается и сидит там, как полярник на льдине, радиограммы шлет. А кому слать-то? Ни дома, ни жены, ни детей. Дача в деревне сгорела. Деревня, кстати, называлась Шиши, это если ехать в сторону Каменска, справа от тракта.

В Красноуфимске был известный художник Евсей Якимов. У него не было рук и ног. Таким родился. Была только культя левой ноги, до колена, с фрагментами трех пальцев.

Он обслуживал себя сам. Выучился читать и рисовать. У него с детства были два костылика на кожаном ремешке. Он их надевал через шею и упирал в подмышки. И сам передвигался!

У него был друг Андрей, слепой от рождения. Они умудрялись с ним ходить по грибы и по ягоды! Потом Андрей сам выучился играть на гармошке и был знатным гармонистом.

Евсей, еще до войны, начал рисовать. Кисточку держал в зубах. Получалось у него дерзко и красиво.

И ему стали заказывать картины. Очередь стояла. Власти заказывали ему портреты вождей. Однажды он нарисовал Берию в парадной форме. И Берию тут же посадили. Евсей очень расстроился — столько краски ушло!

После войны, до шестидесятого года, рисовал коврики. Всем соседям нарисовал!

В 1952 году, по его чертежам, на Серпуховском заводе ему сделали мотоколяску, и он лихо гонял на ней, руля тремя пальцами отростка ноги.

А потом женился. Жена у него была хорошая, из Балахны. Познакомился он с ней в Москве и уехал к ней. Жили они счастливо, полноценной жизнью. Он рисовал картинки. Умер он в 1976 году.

Я разговаривал с теми, кто его знал. Он был сильным и счастливым человеком. На всех фотографиях, где я его видел, он улыбается.

Когда-то, в восьмидесятом году, в Свердловске было громкое уголовное дело. По нему проходили чиновники городской администрации, некто Еремин с грозным прозвищем «Каратэ», замдиректора «Грампластинок», что на Первомайке, Марик Фрадкин, начальник Ленинского следствия Гоша Чекуров, замначальника Ленинской уголовки Барщевский, известный коллекционер Сафронов и многие другие. Были там и взятки, было мошенничество — полный букет. Все давали показания. И дело быстро обрастало фигурантами, друг друга вообще не знавшими, и уже в обкоме забеспокоились и велели быстрее направлять дело в суд. Но колесо с ходу не остановишь. И заканчивая дело второпях, нацепляли еще людей. А Женька Эдельштейн был известный в городе джазовый музыкант. Он играл в «Океане», и внешность у него была соответствующая. И вот звонит ему следователь на работу и говорит: «Не могли бы вы к нам подъехать, мне надо вас опросить». «Когда?» — спрашивает Эдельштейн. «Да прямо сейчас, я вас надолго не задержу». — «А куда?» — «А прямо сюда, на Репина, 4».

И вот Эдельштейн выходит из ресторана, ловит такси, называет адрес и говорит водиле: «Давай быстрее, тороплюсь!» Водитель посмотрел на него, как на дурака. И вот подвозит он его к тюрьме, следователь уже встречает, проводит его через проходную в следственные боксы, туда же поднимается конвой, и в течение получаса, оформив все формальности и сняв с Эдельштейна очки, его, не заводя в карантин, кидают в камеру.

В камере девяносто рыл. Лето. Жара. Все голые. Он без очков вообще ни хрена не видит. И вот его спрашивают: «Ты откуда?» Он им честно отвечает: «Из ресторана». Камера грохнула. Прикинь, стоит маленький, дерзкий, слепой еврей и прикалывается! «А как сюда-то попал?» А Эдельштейн уже со злостью: «Как-как, да на такси приехал!» Ну, там уже просто вой в камере! «А на такси-то зачем?!» «Зачем-зачем, б…??? Торопился!!!»

Ну, там уже смеяться не могли, просто скулили. Потом Женьке отвели шконарь и помогли ощупью его найти. И все относились с уважением. Еще бы, он на всю тюрьму был такой один.

Дали ему восемь лет. Какое-то посредничество в даче взятки. А вообще, срока были большие, до четырнадцати лет. Меньше всех получил отец моего товарища, потому что за все время следствия не сказал ни одного слова.

В деревне свадьбу играли. Ну дак че, полон дом гостей назвали. Запировали с вечера. А завтра с утра — торжественная часть: загс, регистрация, цветы и все такое. А уж вечером все по-настоящему. И вот разминаются накануне. А один из гостей — какой-то дальний родственник, двадцать два года ему, все какой-то порошок нюхает. У нас в деревне такого и не видали, а ему че — он городской. Утром все встают, наряжаются, в загс пора ехать, а он не встает. Потрогали: «Батюшки, да он холодный!» Невеста в слезы, боится, что свадьбу отменят. Ее все успокаивают. Да ладно, фигня какая! С кем не бывает! Сейчас машину вызовем, заберут труп. Не отменять же свадьбу из-за этого — вон, наготовлено всего, да и гости собираться начали.

И вот подъезжает машина. За покойником. И одновременно приезжает нарядная машина с куклой на капоте. В загс, значит, ехать. И непонятно, кого вперед везти. Решили начать с покойника. Правильно, ему долго собираться не надо, а невеста еще прихорашивается. Зашли санитары, загрузили, увезли. Вот и ладненько! А тут и невеста подоспела. Сели с женихом в машину с куклой и с ленточками и понеслись в Артемовск с песнями. Едут на дороге, догоняют труповозку. Э, блин, тормози! Не обгоняй! Куда вперед покойника?! Примета плохая! Ну и едут себе не торопясь, кортежем, за покойником. Шампанское попивают. Ну а че, не портить же себе праздник! Встречные бибикают, руками машут. В Артемовске разъехались. Этот в морг, эти в загс. Все как положено.