Фигурные скобки - Сергей Носов

В смысле —: все же —: тогда.

На ней был синий махровый халат, в нем пришла она ко мне, лежащему, как я сказал, на диване; легкий аромат какого-то диковинного мыла слышал я как ненавязчивый мессидж, и вот его содержание:

«Примирение и готовность».

Чего же я медлю? Наставить рога Мухину —: от одной этой мысли я в миг распалился. Желание волной на меня накатило. Сев рядом с ней, одномоментно обнял ее и силою губ атаковал ее губы. Неожиданностью для меня было то, что для нее это не было неожиданностью, хотя наверняка для нее была неожиданностью эта моя неожиданность. Но удивился я лишь в первый момент, когда почувствовал, с каким она пылом мне отвечает —: как никогда бы уже не ответила Мухину! Фронтально —: в этом слове слышится «рот» —: наши рты сошлись один на один, языки вступили в борьбу, и, если бы были у них, у наших языков, хоть какие-нибудь гениталии, можно не сомневаться, языки бы раньше совокупились, чем мы сами —: так мы все возжелали друг друга. Мы уронили себя не на пружинное ложе, но на пол —: с Мухиным не случалось такого. Это я ее уронил. Так и разоблачались, катаясь по полу —: в яростной схватке, не отдавая отчета себе, чью срываем одежду —: свою ли, другого ли, впрочем —: на ней был всего лишь халат; это я был, по крупному счету, в одежде.

Я все знал, что знал Мухин, о жене Мухина. Все, что о жене Мухина знал Мухин, знал о жене Мухина я. Другое дело, много ли Мухин знал. Он думал, достаточно знал. Особенно в отношении тела —: ее. Мы оба могли бы сказать, однако скажу за себя одного —: я, а не мы, я знал ее тело лучше себя самого, и это чистая правда. Скажем, я, за отсутствием наблюдений, смутно представляю, как выглядит моя спина, как выглядят мои лопатки, да хотя бы та же задница наконец, потому что я не нарцисс и не пользуюсь двойными зеркалами, но непосредственный образ ее упругой спины с отчетливо обозначенными позвонками, образ ее острых лопаток и вообще все эти ландшафтные особенности, что сзади, что сбоку, что спереди —: в памяти отчетливо и надолго запечатлены, с учетом деталей. В прежние годы, когда Мухин был любопытнее, а она снисходительнее и, быть может, увереннее в себе, дозволялось ему с ее стороны в некоторых ситуациях визуально и нередко даже тактильно изучать фрагменты ее живой и чувствительной к экспериментам поверхности. До лупы дело не доходило, но он всегда интересовался малым —: родинкой у пупка, каким-нибудь волоском, ямкой, ложбинкой. Говорю это для того, чтобы обозначить масштаб объема моих знаний. Но сейчас на наготу жены Мухина я не хотел смотреть глазами ее мужа. Да и некогда было смотреть! Что видел, то видел —: чужую, пускай и не знавшую, в чем ее чуждость, жену. Вот тебе, Мухин, поделом тебе, поделом! Мы соединились по-страшному. Я не хотел походить на Мухина, я ничем не хотел напоминать ей о Мухине, и, по-моему, она забыла о Мухине, да, да, я в этом уверен! Если кто-нибудь когда-нибудь где-нибудь захочет экранизировать этот текст, пусть снимает грубую порнографию. Я лишь не рычал. А чтобы ей закричать, ей не хватало голоса! Прав был Мухин, когда подозревал ее последние годы в том, что она имитирует криком оргазм. Вот настоящий оргазм! Немой, безголосый!

Когда открыла глаза, смотрела так на меня, словно впервые увидела.

«А я уже думала, такого не будет —:»

Я же сказал —:

«Изменница».

«В смысле?» (спросила).

Смысла я не стал объяснять.}}}

{{{ Хотелось бы ошибиться, но, кажется, кем-то была предпринята попытка разблокировать фигурные скобки. Никакими точными доказательствами не располагаю, но мне дано —: ощутить.

В этой ли связи или нет, но думал о Капитоне и резонансных эксцессах. В быту подобное им называют словом «заскок», но применительно к данному случаю более подходящим —: опять же в бытовом понимании —: мне представляется слово «отскоки».

Капитонов и Мухин долгое время приятельствовали; причем первый познакомился с Мариной Романовной, будущей женой второго, значительно раньше, чем этот второй —: только в такой формальной уместности он и был первым. Не знаю, так ли полагал Мухин, но лично я, Мухина заместивший, нахожу Капитона обыкновенной посредственностью, хотя, спорить не буду, я знаю Капитона значительно хуже, чем Мухина. Резонансные эксцессы по уровню двузначных чисел не весть какое достижение мозга —: т. е. мозгу —: почему бы не быть заурядным? Но все равно поразительно —: Капитон не способен отрефлексировать свои же отскоки! Впечатление, которое эти отскоки иногда оказывают на их свидетелей, объясняется не столько их представлением, сколько, на мой взгляд, непосредственностью Капитона.

Рассказывают —: знаю от Удальцова —: это открылось в Капитоне вследствие тяжелого стресса, когда его шестилетняя дочь едва не утонула в реке —: лично Мухин подробностями никогда не интересовался; меня же, если это не миф, немного коробит шаблонность все-таки, думаю, мифа —: стресс, попадание молнией и все такое.

Ставлю себя на место Капитона —: как бы я относился к своим РЭ, проявляемым по уровню двузначных чисел? Считал бы это своего рода случайным презентом высших сил, недоступных моему пониманию? Воспринимал бы это как синдром болезни, общий характер которой пока еще не позволил себя проявить во всей ее вкрадчивой и, скорее всего, разрушительной силе? Видел бы в этом сбой бытия —: складку смыслового пространства? Понимал бы это как элемент предварительной презентации крайне сложного и в целом скрытого от меня инструментария, еще мне не представленного ни инструкцией, ни техническим описанием, ни заявкой на целеполагание? Буду откровенным перед самим собой —: я не знаю ответов на эти вопросы.

Опасно думать, что я завидую Капитону. Я знаю, что так никто не думает, но так думать опасно.

К сожалению, с отъездом Капитона в Москву туман маловнятности будет только сгущаться.

И еще —: о чем подумал сейчас —: а действительно —: почему именно Мухин? Почему мне определено заместить именно Мухина, а не кого-нибудь иного, например, того ж Капитонова?

Просто вопрос; но очень интересный вопрос. }}}

{{{ Чего опасался, то и случилось —: образовал себя Поправитель.

Еще спасибо, что явлен он был мне в щадящем режиме —: образом не визуальным —: вербальным. Всего лишь.

Той же ночью, по дороге на кухню (захотелось попить) больно стукнулся локтем об косяк двери. Не сказал, но подумал зачем-то —: «За что?» Нельзя так думать. Думать надо не так. Тут же дан был ответ, и что характерно —: мысленный —:

«За миражи и смотрителей».

Я замер. Я знал, это чье. Хотя и не знал, почему это знаю.

Может быть, он думал, что я сразу завяжу разговор? Нет, я молчал. Явно недовольный моим молчанием, он повелел, чтобы я отправился в ванную.

Я знал за собой вину, поэтому повиновался.

Он потребовал закрыть дверь на задвижку. Закрыл.

Некоторое время ничего не происходило. Я сел на край ванны. Я ждал не меньше минуты. Перед лампочкой бесшумно металась хилая моль —: экземпляр из корзины с грязным бельем. В зеркале я видел себя: я был похож на себя —: и в этом смысле на Мухина. О моли подумалось: «Как мотылек». Мне показалось, что он ушел. Я спросил —: