Большая игра - Александр Горский

— Да, есть и такие. Но их мало. Много людей, у которых и на мясо не всегда хватает, но это не значит, что они не хотят большего. Просто они хотят пассивно, ничего не пытаясь делать, только завидуя тем, у кого есть больше. Таких очень много, весь наш вагонзавод. Порой мне кажется, что зависть — это наша национальная идея. Она движет нами.

— Моя мама никогда никому не завидовала, — резко перебила Марина.

— А таких много, как твоя мама? Знаешь, я вот тоже вспоминаю порой своих дедушку с бабушкой. Летом они хлопотали на даче. Дед дрова заготавливал на осень, в саду копошился все время, бабушка заготовки штамповала, как небольшой консервный заводик. Зимой они жили с нами в городе. Они каждый день ходили гулять в парк. Ну, ты знаешь этот парк возле старой квартиры.

Марина кивнула.

— Он же огромный, птицы, белки, родник. Они с родника воду приносили в пластиковой канистре. Тогда казалось, что нет вкуснее воды на свете… так вот мне кажется, что они были счастливы. Потому что все, что они хотели, у них было. Эта дача, эти заготовки, этот парк с родником, мы у них были… а самое главное — они были друг у друга…

— А мы? — неожиданно спросила Марина. — Скажи, Макс, мы есть друг у друга? Или мы уже все потеряли?

Макс смущенно замолчал. Прошло несколько мгновений, и неожиданно в голове у него открылся тот самый лючок, про который он говорил, и то ли ум, то ли кто-то другой отчетливо сказал ему, что если он будет молчать и дальше, то потеряет эту женщину навсегда. И Макс накрыл своей большой ладонью маленькую руку жены и тихо произнес:

— Я есть… я у тебя есть, Маринка.

Он почувствовал, как ее рука вздрогнула, а потом она большим пальцем ласково провела по его запястью и сжала его ладонь.

— Не теряй меня, Макс, не теряй меня никогда…

Несколько часов спустя они вышли из своего гостевого дома, построенного в стиле швейцарских шале. Уже давно стемнело и мороз усилился, но Макс почти не чувствовал холода. Он был опьянен, но не столько выпитым, сколько вернувшимся к нему тем чувством влюбленности в жену, которое, казалось, ушло безвозвратно. Растворилось в ежедневной привычке видеть и не замечать друг друга, в усталости от взаимного непонимания и лжи, в чрезмерном увлечении Макса алкоголем и другими женщинами. И вдруг это чувство вернулось к нему, вернулось в тот миг, когда жена, глядя ему прямо в глаза, произнесла:

— Не теряй меня, Макс…

В этот момент он почувствовал, что с ним говорит не уставшая от его выходок женщина, с которой он прожил вместе больше десяти лет, а хрупкая, беззащитная, совсем молодая и неопытная девчушка, с которой он когда-то познакомился и которая доверила ему саму себя. И он не мог, не имел права разочаровать ее, ибо тогда, наверное, он разочаровался бы сам в себе, в своем существовании, которое если кто и наполнял смыслом, то именно эта девочка с огромными серыми глазами.

Но теперь Максу было не до психоанализа. Он просто был счастлив. Как может быть счастлив любой мужчина, проведя несколько часов в уединении с любимой женщиной. Что-то мурлыкая себе под нос, он помог Марине сесть в «гелендваген», захлопнул дверь и, быстро обежав машину, уселся за руль.

— Макс, тебя не сильно развезло, может, все же на такси поедем? — беспокойно спросила Марина.

— На морозе уже все выветрилось, да тут и ехать две улицы, обещаю не гнать! — Макс чмокнул Марину в ухо.

Мощный двигатель взревел, и стальной черный куб неторопливо покатился к выезду с парковки. Макс действительно был очень аккуратен на дороге, да и ехать было совсем недалеко. Буквально через несколько минут они оказались возле единственного на весь курортный поселок ночного клуба «Night flight». Все возможные парковочные места в округе были забиты машинами, в итоге они припарковались прямо на здоровенный сугроб метрах в ста от входа в клуб. Подгорный был очень горд столь удачной, по его мнению, парковкой. Правда, его гордость несколько омрачил снег, набившийся ему в ботинки, когда он, не раздумывая, выпрыгнул из машины в сугроб. Он тут же провалился по колено и крикнул Марине:

— Не выходи, я сейчас подойду!

С трудом обойдя машину, он открыл пассажирскую дверь и протянул руки:

— Ну, прыгай, ловлю!

Марина сделала шаг ему навстречу. Макс крепко обхватил жену, попытался отступить назад, но зацепился за снег и, не удержавшись, повалился на спину, по-прежнему крепко сжимая Марину в своих объятиях.

— Макс, ты идиот! — воскликнула Марина. — Ты же мог разбить затылок!

— Я идиот, — согласился Макс, — я влюбленный идиот! Влюбленный в свою жену.

По-прежнему лежа на спине, он попытался поцеловать Марину. Она уперлась локтями ему в грудь и приподняла голову.

— Идиот, потому что влюбленный? — Она пристально смотрела на мужа.

— Идиот, потому что не понимал этого. — Он улыбнулся и выдохнул пар изо рта.

— А теперь понял? — Жена была по-прежнему серьезна.

— Понял!

Марина на мгновение прижалась губами к его губам, а потом быстро поднялась.

— Вставай, влюбленный, попу отморозишь.

Макс неловко поднялся, охнул, схватившись за спину.

— Да, похоже, я и копчик отбил себе, танцор сегодня из меня не выйдет.

Марина рассмеялась, схватила его за руку и повлекла ко входу в клуб, из которого доносились оглушительные раскаты дискотеки восьмидесятых.

В клубе, согревшись, Макс почувствовал, что на самом деле довольно сильно ушибся при падении. Он кое-как устроился на мягком диванчике, подложив себе под поясницу пару подушек. Марина подшучивала над ним и пыталась кормить его с руки. После пары фужеров шампанского, получив согласие мужа, Марина отправилась на танцпол, где уже было достаточно оживленно. Макс не очень любил шампанское, наутро от него всегда болела голова, но и заказывать привычный для себя виски тоже не стал, не желая выпить лишнего. Поэтому он лениво просматривал новости в смартфоне, периодически бросая взгляды на танцующую жену. В свои тридцать два она была восхитительна. Рождение двоих детей не испортило ее стройную фигуру, хотя Марина почти не занималась в спортзале. Облегающее короткое платье подчеркивало все достоинства ее фигуры, а полумрак ночного клуба, перемежаемый отблесками световых установок, делал ее облик совершенно неотразимым. Макс залюбовался женой, и рука машинально потянулась к шампанскому. «За такую красоту не грех и выпить!» — мелькнула мысль. Очередной ураганный хит тридцатилетней давности сменил мягкий гитарный перебор и знакомый с детских лет тенор Клауса Майне: