Полузащитник Родины. БеспринцЫпные истории - Александр Цыпкин

ДИМА:

Даже тогда из-за Аргентины?

ЛЁВА:

Я тогда ушел в нашу комнату. Меня Кристина успокаивала. Говорила, муж плачущий из-за Месси – это достойно.

ДИМА:

Знаешь, стоило, наверное, через все это пройти, чтобы от тебя такое услышать.

ЛЁВА:

Лучше бы без таких причин. Ну, в общем, Лиза и говорит: давай Диме отдадим мои деньги на квартиру, а ему пересадку сделают. Так что ты ее благодари. Не меня.

ДИМА:

Я вас обоих благодарю. В такие моменты, конечно, думаешь, сколько денег зря спустил, эти поездки никому не нужные, машины, а вот прижало и…

ЛЁВА:

Не зря. Ты же счастливчиком был. Ну так что жалеть. Не был бы ты счастливым, не стал бы тем, кто ты есть, мы бы не подружились, Лиза бы пост не прочла, деньги на пересадку в итоге бы не нашлись. Все взаимосвязано.

ДИМА:

Не успокаивай меня. Я же знаю, что протранжирил.

ЛЁВА:

Да невозможно всю жизнь копить на похороны.

ДИМА:

Ты же копил Лизе на квартиру. Смог же. Я ведь помню, когда я «кайен» купил, ты грустно так сказал: «Ну а я на детях поезжу пока».

ЛЁВА:

Дим. Ты продал все, что у тебя было. Ну хорош. Ну ты не виноват, что здоровье теперь только богатым доступно. Все, хватит переживать. Я своего брата названого у смерти выкупил. За свои деньги. Имею право. Я себе счастье купил. Не тебе. Может, тебе там было бы и лучше. А теперь меня терпеть надо.

ДИМА:

Я как-нибудь потерплю. Ты, главное, музобзоры не заканчивай постить. Я тут в больнице все пересмотрел. А еще знаешь, я, пока лежал, нашу переписку с начала знакомства перечитал, даже экспортировал все в отдельный файл и сохранил. Знаешь сколько печатных знаков?

ЛЁВА:

Сколько?

ДИМА:

МИЛЛИОН.

ЛЁВА:

Ты серьезно???

ДИМА:

Ну там, конечно, много всякого копипаста было, но да. Миллион.

ЛЁВА:

Интересно, сколько в «Войне и мире».

ДИМА:

Первый том 700 000, в «Гугле» пишут.

ЛЁВА:

Могли бы целый роман издать.

ДИМА:

Я и издам. Точнее, твоей Лизе подарю. Потом.

ЛЁВА:

Завещаешь, что ли?

ДИМА:

Кому мне еще? У меня детей нет и, думаю, уже не будет. Вот и оставлю твоей дочери. Ты же нашу переписку потерял, нигде не хранил, сам рассказывал. А она будет читать. И дети ее прочтут.

ЛЁВА:

Ну слушай, может, будут дети!

ДИМА:

Вот будут, тогда и решу, а пока твоей Лизе.

ЛЁВА:

А я, знаешь, тоже недавно подумал. Рано или поздно умрем, а страницы наши в Сети останутся и будут наших праправнуков воспитывать без нас. Понимаешь? Мы их не увидим, но что-то свое передать сможем! Нас-то они точно прочтут!

ДИМА:

Думаешь?

ЛЁВА:

Уверен! Ну что, ты бы не зашел к прапрабабке на страницу, узнать, что она там написала, когда, к примеру, Пушкина подстрелили?

ДИМА:

Зашел бы.

ЛЁВА:

И они зайдут. 100 %. Так что уж минимум музыке хорошей обучить их смогу, а уж наш чат так вообще кладезь морали и безнравственности. Слушай, я еще вот что подумал…

ДИМА:

Что?

ЛЁВА:

Давно собирался сказать, но никак не мог предложить.

ДИМА:

Что именно?

ЛЁВА:

Даже не знаю, как начать.

ДИМА:

Тогда просто скажи без начала.

ЛЁВА:

Давай мы увидимся? Хотя бы раз. Раз в жизни. Сеть Сетью, карантины карантинами, но это же реально все-таки.

ДИМА:

Думаешь, надо? Что изменится? Роднее не станем, больше некуда. Нет смысла. Только хуже будет. И потом, что ты там не видел. Я не фотошоплю. На том свете все равно аккаунтами общаться. Чего к хорошему привыкать.

ЛЁВА:

Ну, может, ты и прав.

ДИМА:

Конечно прав! Лизе от меня привет! Напишу тебе завтра, братуха.

14 июля 2098 года

– Сегодня разбираем этот фрагмент, так как все равно начинать с него будем. – Алексей Львович раздал текст. – Артём, ты вначале должен быть утомленным, сухим, как будто боишься умереть и не сказать самого важного, а в конце расходишься, оживаешь… и на вот этой вот энергии, на том, что тебе стало легко на душе, ты Диме предлагаешь увидеться. Смешно, конечно, что Диминого героя Димой зовут.

– Никогда не думал, что мне придется играть за какого-то фрика в чате. И ведь не лень людям было столько писать. Слушайте, а тогда уже были аудиосообщения?

Артём не понимал своей роли. Нет, все понятно, модный и, чего уж там, талантливый режиссер Шиманский носился с перепиской своего прадеда с каким-то его другом, как будто речь шла о письмах Пушкина. Это всех веселило, хотя никто не отрицал тот факт, что в этих бесконечных сообщениях, если покопаться, можно было найти уникальные детали жизни начала двадцать первого века, детали, скрывшиеся от пристального взгляда историков, писателей и публицистов.

– Были, Артём, но нам повезло. Прадед аудиосообщения не любил, и теперь мы не связаны его интонациями. Поехали…

Вячеслав Маркович Корн купался в лучах собственной славы. А точнее, он сидел с другом Костиком и объяснял ему причины своего успеха у женщин. Тот как раз накануне наблюдал, как Славик за два часа полета завербовал выглядевшую абсолютной льдиной попутчицу и уже вечером уехал с ней на рандеву.

– Нет, – говорил Костик, – ну я правда не понимаю, как ты их всех убалтываешь! Почему они всегда соглашаются?!

В голосе замиксовались зависть и восторг.

Славик был уже разогрет коньяком, бурным сексом накануне и горящими глазами товарища. Ну нравилось Славе производить впечатление.

– Костик, есть одно простое правило.

– Какое?

– Если ты не урод, не тупица и не совсем уж очевидный мудак, то любая в России может рассмотреть возможность с тобой переспать. Жизнь коротка, счастливых моментов у наших женщин немного, так что почему нет? Но с детства им вбивают в голову, что так делать некошерно. Поэтому каждой нужно дать причину – и желательно подобранную индивидуально, – по которой она может эти условности отбросить.