Не бойся, я рядом - Иосиф Гольман

Женщина вскочила, поправила платье.

Потом рассмеялась:

– Ты как это установил?

– Вспышки видел.

Они расхохотались.

Она была откровенно счастлива.

Он не был несчастлив. И это в его положении уже было хорошо.

Потом стирали ее одежду. Песок сыграл роль стирального порошка. Плоховато сыграл, но до машины добежать стало можно.

Потом поехали в Москву.

У его замечательного дома остановились.

– Может, зайдешь? – спросил он. – У меня и стиральная машина есть.

– Нет, Олежек, – тихо сказала она. – Не зайду. Мне еще надо переварить новости про принца.

– А ты никогда не хотела быть принцессой? – улыбнулся Парамонов.

– Никогда, – серьезно ответила женщина. – Мне больше нравилось представлять себя женой дровосека. Хотя, – смилостивилась она, – женой поэта – тоже неплохо.

И еще раз повторила, как тогда, на озере:

– Только ты не парься по этому поводу. Это точно не твои проблемы.

– Я подумаю над этим, – пообещал Олег.

Марк Вениаминович застал свою бывшую жену в легкой хандре.

Она открыла ему дверь, обернутая в неплотный полупрозрачный плед, накинутый на голое тело.

Он уставился своими большими выпуклыми глазами на то, что хоть и не сильно, но все же просвечивало сквозь материю.

– Ой, извини, Марконь, – сказала она, убегая в другую комнату. – Такая духота, что только душ спасает. Сейчас переоденусь.

– Да ходи как хочешь, – делано равнодушно произнес Лазман. – Можно подумать, я тебя не видел.

Логинова ничего не ответила, но уже через минуту появилась в более чем приличном, бесформенных очертаний, темном платье.

– Зачем ты такую фигню носишь? – возмутился Марк. – У тебя же фигура отличная, а ты балахон напялила.

– А перед кем фигуру-то демонстрировать, Марконь? – грустно спросила женщина, накрывая на стол для легкой трапезы.

– Ну, не знаю, – сказал Марк, – какие там у тебя планы на личную жизнь.

– Нет у меня никаких планов, – вздохнула Логинова. – И личной жизни нет. Да и остальная жизнь – сплошной театр. Анатомический.

– Давай я тебе все устрою, – усмехнулся Марк. – Муж для тебя уже заготовлен. Достойный, с деньгами и степенью. Не пьет, не курит, не дерется.

– Ты опять за старое? – улыбнулась Татьяна. – Хотя если б еще и ты исчез – мне бы было совсем плохо.

– Вот видишь, без меня тебе плохо, – обрадовался Лазман. – Значит, со мной будет хорошо.

– Было бы хорошо, мы бы не разошлись, Марконь, – сказала она, разливая по тонким фарфоровым чашкам – его подарок на очередной день рождения – зеленый китайский чай.

– А я и не расходился, – парировал доктор. – Это на тебя затмение нашло. Время пройдет – и затмение тоже.

– Твоими бы устами… – усмехнулась бывшая жена.

Некоторое время они молча наслаждались чудесным напитком – его специально привозил из Китая один серьезный Марков пациент.

Потом Марк спросил:

– Так что там с грузчиками? Какие проблемы?

– Ох ты, я опять все забыла! – подхватилась Логинова. – Мне к пяти-шести часам должны привезти новый диван.

– Вот это правильно, – одобрил бывший муж. – На нынешнем еще твои прадеды спали.

– Меня он вполне устраивал, – слегка огрызнулась Логинова.

– Так чего ж меняешь? – не повелся Марк Вениаминович. – Если устраивал?

– Развалился, – честно сказала Татьяна.

– Вот! – удовлетворенно отметил непьющий и некурящий человек со степенью.

– Что «вот»? – не поняла Логинова.

– В этом ты вся! – сказал Марк. – Диван не надо выкидывать, он отличный. Разве что спать на нем нельзя. Дальше продолжать?

– Валяй, – улыбнулась бывшая жена.

– Продолжаю. Без бывшего мужа – как без рук. Без него было бы совсем плохо. Но вернуться к нему никак невозможно.

Улыбка с Таниного лица сошла.

– Никак невозможно, Марконя. Никак.

– Но почему?! – в ярости возопил профессор. – Почему?

– А ты не понимаешь? – спросила Логинова.

– Нет! Я честно этого не понимаю. Объясни, если сможешь. Ты ж ушла вообще молча!

– Я не молча ушла, Марконь! Я с тобой долго по разным вопросам беседовала. Только без взаимопонимания.

– Ну например?

– Например, Софья Лазаревна, – грустно сказала Логинова.

Тема не обрадовала профессора, но он не был готов отказываться от дискуссии.

История случилась действительно неприятная.

Жила в их поселке, прямо по соседству с домом самого Маркони, старенькая вдова известного в свое время в Москве профессора-гинеколога. Тоже врач, правда, уже лет двадцать как не практиковала. В силу преклонного возраста.

Жила себе тихонько. В маленьком домике с удобствами на дворе. С крошечным огородиком – лучок, петрушка, морковка, – который по старой памяти обрабатывала их тоже старенькая домработница.

Цветы перед домиком – немного, но очень красиво – обихаживала сама Софья Лазаревна.

Так и жили. До самых тех пор, пока не грянули ветры перестройки.

Дома в их поселке, а точнее, участки, большие, по пятнадцать, а то и двадцать соток, с соснами, прежние хозяева стали продавать хозяевам новым – тем самым пресловутым «малиновым пиджакам». А у кого еще на тот момент водились серьезные деньги?

Один из таких, хоть и пиджак на нем был обычного цвета, сделал предложение Софье Лазаревне.

Кстати, не бандитское, за адекватные по тем временам деньги. На них вполне можно было построить такой же, а то и получше домишко с удобствами – только по другому направлению. Ну и, может, километров на десять-пятнадцать подальше от Москвы. А разницы хватило бы еще на машину, пусть и отечественную. И на водителя. Если оплачивать только выезды на дачу, можно было протянуть лет двадцать, то есть гораздо больше, чем ожидаемый «срок доживания» Софьи Лазаревны – имеется такой гнусный термин у экономистов социальной сферы.

Несмотря на столь щедрые условия, старушка от предложения отказалась: именно здесь она прожила лучшие годы с покойным мужем, именно отсюда упорхнули в большой мир ее дети и внуки, все поголовно пошедшие той же дорогой Гиппократа, но ныне исполняющие свой врачебный долг кто в Канаде, кто в Израиле, кто в Америке.

Они, кстати, по телефону уже сказали бабушке, что пусть продает все и наконец едет к ним: любой член семьи готов был взять ее с радостью.