Сколково: принуждение к чуду. Реальная история создания самого амбициозного проекта - Олег Рашидов

В мае 2007 г. «Ренова» приобрела блокирующий пакет акций швейцарского инженерно-машиностроительного концерна Sulzer, выпускающего оборудование для нефтехимии. Вексельберг постепенно наращивал свои доли в концернах, и скоро они составили в Oerlikon 44,7 %, а в Sulzer — 31 %.

Свои швейцарские активы российский миллиардер считал стратегическими инвестициями, позволившими «Ренове» за счет доступа к новейшим технологиям добиться синергии. И действительно, благодаря швейцарским технологиям «Ренова» на паях с РОСНАНО запустили крупнейший в России проект по производству солнечных модулей на базе технологии «тонких пленок» Oerlikon Solar.

Помимо наличия высокотехнологичных активов, при утверждении кандидатуры Вексельберга сыграл свою роль тот факт, что у «Реновы» был большой опыт реализации крупных девелоперских проектов. По этому поводу шутят, что Вексельберга «заманили» в проект хитростью. «Город построить сможете?» — якобы спросил у Вексельберга один из чиновников администрации. «Город? Конечно, смогу», — будто бы ответил Вексельберг. О создании инновационной экосистемы речи будто бы не было. А когда речь зашла, было уже поздно отказываться.

«Это просто байка, — говорил мне один из сотрудников „Реновы“. — Улетая на заседание Комиссии по модернизации в Ханты-Мансийск, где президент Дмитрий Медведев должен был сделать ему предложение, Виктор Вексельберг знал — это будет не просто стройка, придется создавать инновационный центр».

На заседании Комиссии в Ханты-Мансийске 23 марта 2010 г. Дмитрий Медведев объявил, что Сколково с российской стороны возглавит глава группы компаний «Ренова» Виктор Вексельберг.

НАСКОЛЬКО ПРАВИЛЬНЫМ было решение назначить на роль «предводителя инновационной революции» представителя крупного бизнеса? И мог ли он действительно возглавить эту революцию?

Призыв бизнесменов для решения государственных задач начался с владельца ФПК «Интеррос» и «ОНЭКСИМ-банка» Владимира Потанина, который в свое время четыре года проработал заместителем председателя правительства. Бывший владелец «Сибнефти» Роман Абрамович руководил Чукоткой, еще два представителя «Интерроса» — Александр Хлопонин и Дмитрий Зеленин — соответственно Красноярским краем и Тверской областью. Пивной магнат Таймураз Боллоев возглавлял государственную компанию «Олимпстрой», а создатель торговой сети «Седьмой континент» Владимир Груздев стал губернатором Тульской области. Все эти люди с большим или меньшим успехом справлялись с поставленными перед ними задачами. Потому назначение представителя крупного бизнеса на пост руководителя Сколково не выглядело чем-то из ряда вон выходящим. У него было много очевидных преимуществ. В России было принято считать, что такой человек, назначенный на важную для государства должность, не будет воровать бюджетные деньги, ведь они у него уже есть. Во-вторых, у него есть опыт управления коллективом не всегда покладистых подчиненных и общения с не всегда приятными партнерами. Кроме того, владелец крупного бизнеса может привлечь для решения важных задач проверенных, активных профессионалов, то есть собрать достойную команду.

Но одно дело — торговать нефтью, алюминием, зарабатывать на финансовых спекуляциях, и совсем другое — создавать высокотехнологичные компании и выводить их в лидеры. Где были люди, которых в России принято называть олигархами, когда основатели компании Google искали в долг 100 тыс. долл., чтобы установить в квартире сервер своей новой поисковой машины? Большинство из них заработали свои миллиарды благодаря не всегда прозрачным манипуляциям с собственностью некогда великой страны. Были ли олигархи, которые вошли в список кандидатов на должность руководителей Сколково, по-настоящему «крутыми топ-менджерами», о которых мечталось помощнику президента Дворковичу? И могли ли появиться таковые в стране, в экономике которой отсутствовала реальная конкуренция?

Да, в России не было «умных миллиардеров» масштаба Билла Гейтса: людей, имевших успешный опыт работы с высокотехнологичным конкурентным бизнесом, заработавших «умные деньги», можно было пересчитать по пальцам. Может, они просто не были на «радаре» у власти, не входили в систему интересов чиновников, принимавших решения, не проходили опознание по системе «свой — чужой». Виктор Вексельберг же на «радаре» был и проверку по системе «свой — чужой», похоже, прошел, несмотря на противоречивое отношение к нему в Администрации Президента.

Но насколько подходил этот человек на роль руководителя полигона новой экономической политики, можно ли было его назвать Человеком Будущего?

Большинство из тех, кто знал Виктора Вексельберга лично и кому удалось поработать под его началом, наверное, согласятся, что он отличный управленец. При этом его трудно назвать революционером, скорее наоборот. Все, кто был знаком с Виктором Вексельбергом, делали акцент на его чрезвычайной осторожности и предусмотрительности. Эта осторожность накладывала отпечаток на его манеру ведения дел. Бизнесмен всегда и во всем привык полагаться на узкий круг хорошо знакомых ему людей, которым он по-настоящему доверяет. Его способ взаимодействия с окружающим миром с трудом можно назвать открытым. Занимался ли он благотворительностью, выступал ли в роли мецената, скрывались ли за его невозмутимым внешним образом доброе сердце, трепетная душа, блистательный ум? Каковы были его жизненные принципы и правила? Была ли у него хоть какая-то особая харизма? Об этом не было известно практически ничего. Казалось, что если бы не покупка коллекции яиц Фаберже, ставшая поводом для многочисленных шуток, то Виктор Вексельберг вообще никогда бы не оказался в центре российского общественного мнения. Опыт его работы на инновационной почве ограничивался покупкой швейцарских технологических компаний и попыткой заработать на инновациях в России с помощью компании «Итерен».

А через год после его назначения случилась не очень приятная история, когда в распоряжении журналистов газеты «Ведомости» оказались документы, проливавшие свет на сделку по перепродаже структурами «Реновы» российскому правительству здания бывшего венгерского торгпредства в Москве. «Виктор Вексельберг выступил посредником в сделке со зданием на Пресне: он купил его у Венгрии в семь раз дешевле, чем продал российскому правительству», — сообщала деловая газета[38].

Фамилию Вексельберга, как говорится, начали полоскать в СМИ и блогах. Кто-то называл эту историю коррупцией, кто-то — сверхудачной спекуляцией. Как бы то ни было, это сказалось на репутации бизнесмена, а заодно и бросило тень на проект, призванный стать полигоном новой экономической политики. Ведь в ней, по словам президента Дмитрия Медведева, не должно было быть места ни сомнительным спекуляциям, ни коррупции.

Назначение на пост руководителя Сколково человека из крупного бизнеса не могло не сказаться на отношении к проекту других его представителей. Несмотря на отсутствие конкуренции в экономике, все они соперничают друг с другом за сферы влияния, доступ к ресурсам. Можно было бы изначально предположить, что проект «Сколково», заявленный как амбициозный и международный, открывал для человека, который бы его возглавил, много новых возможностей. Стали бы в этой ситуации другие представители крупного бизнеса с открытой душой и сердцем помогать состояться этому проекту?