Наш грешный мир - Ольга Володарская

– А при чем тут Анненковы?

– Ни при чем. Это просто пример.

– Ближе к делу нельзя? А то я хочу танцевать.

– Если тебе не интересно, я могу закрыть тему вообще, – насупился Евгений.

– Нет, любопытство буквально раздирает меня, – соврала Ева. – Поэтому и хочу, чтоб ты перешел к сути.

– Ты слышала когда-нибудь о Наталье Анненковой?

– Нет. Чем она была знаменита?

– Как историческая личность ничем. Она была фрейлиной великой княгини Елизаветы.

– Той самой, что вышла замуж за… как там его? Сергея Алексеевича?

– Александровича. Да, ее. Оказаться в свите именитой особы мечтали многие барышни из знатных семейств, но стать фрейлиной удавалось только единицам. Однако заслуга Натальи была не в этом. Она умела влиять на людей. И женщин, и мужчин. Буквально околдовывала их. Под ее влияние попали многие. В том числе великая княгиня. В то время в моде были спиритические сеансы. Экзальтированные барышни развлекались. Наталья во время сеансов впадала в транс, в нее вселялась Екатерина Великая. Устами фрейлины матушка-императрица давала советы Елизавете, к которым та прислушивалась.

– Наталья была шарлатанкой? – оживилась Ева. Ей всегда нравились изобретательные, артистичные, не обремененные моральными принципами женщины. Ведь они были так похожи на нее саму.

– Лично я не верю в существование загробного мира, поэтому отвечаю, как думаю… Да, она была той еще… прохиндейкой. К моменту появления на свет Натальи, эта ветвь рода Анненковых окончательно зачахла. Она родилась где-то в провинции, имение ее родителей пришло в полный упадок. Во дворец попала лишь чудом. И так робела первое время, что слова вымолвить не могла. Ни танцам не была обучена, ни великосветским манерам. Но смогла не только адаптироваться, но и засверкать. Уже через год у нее было нарядов и украшений не меньше, чем у остальных. Ее одаривали подруги и поклонники. И великая княгиня своей фрейлине благоволила. А главное, знакомила с высшей знатью. Даже жениха нашла, маркиза, да Наталья замуж не торопилась. При дворе веселее, чем в затерянном в горах замке супруга. Да еще и детей рожать придется. А Наталья, как сейчас говорят, была убежденной «чайлдфри».

– Ты бы начинал с ее истории, – воскликнула Ева. Между ней и Натальей Анненковой находилось все больше сходства. – Она увлекательна в отличие от той, что о коронах.

– Наталья смогла завладеть одной из них. Поэтому я и начал издалека…

– Она умыкнула у великой княгини венчальный горшок? – Раз корона Сергея Александровича в музее, то оставалась только Елизаветина.

– Нет. Иначе для следующего бракосочетания собрали бы новую корону. Кроме, как ты выразилась, горшков, были и другие свадебные украшения. Браслеты, серьги, колье. Обязательно диадемы. Парюра…

– Чего-чего? – переспросила Ева.

– В переводе с французского – убор, украшение. То есть полный комплект украшений, выдержанных в одном стиле и со специально подобранными драгоценными камнями. Так вот парюра будущей великой княгини Елизаветы, в девичестве Гессен-Дармштадтской принцессы, была, как и короны, изготовлена персонально, из бриллиантов, золота и серебра. Тогда была мода на серебряные украшения.

– О, вспомнила! В Алмазном фонде хранится венец-кокошник какой-то императрицы. В нем розовый бриллиант в тринадцать карат. Я была на выставке – видела.

– Я тоже. Но в каталоге. Диадема великой княгини похожа на императорскую, но чуть скромнее. Ее венчает камень в десять карат.

– Не «Слава», – заметила Ева.

До их фамильного сокровища даже розовому бриллианту из царского кокошника далеко!

– Да, со «Славой» мало какой камень может сравниться, – согласился Евгений, – но все равно… Камень редкий, это раз. Остальные в общей массе тянут на сорок карат, это два. И три, диадема имеет историческую ценность. В России всего одна осталась, та, которую ты видела. Остальные либо проданы пришедшими к власти большевиками за рубеж целиком, либо растерзаны, чтобы сбыть только камни.

– Согласна, вещь достойная.

– Это мягко сказано. Настоящая реликвия. Уже в момент изготовления она имела огромную ценность.

– Как Наталья смогла захапать диадему, не спрашиваю. Потому что догадываюсь. Мозги великой княгине запудрила, притворилась Екатериной Великой, велела ей куда-нибудь диадему снести, а дальше дело техники… – Ева налила себе еще водки. Хряпнула. Какой же дурой она была, что так долго отказывала себе в спиртном. – Мне интересно, как она вышла сухой из воды. Понимаю, что у Романовых до черта было всяких украшений, но за венчальную корону, пусть и не горшок, с Елизаветы этой наверняка спросили. И что она ответила мужу и свекрови? – Ева хмыкнула. – Потеряла? Или дала подружке поносить?

– С нее спросили. При дворе был жуткий скандал. Но Елизавета не могла вспомнить, куда дела диадему. То ли Наталью выгораживала до последнего, то ли та так ей мозги промыла, что княгиня, бедняжка, чуть… как это у вас говорят? Поехала черепицей?

– Крышей.

– Мне надо записывать. Сленгу меня не учили. Я полюбил криминальные российские сериалы. Смотрю и половины не понимаю.

– Так что там с Натальей дальше произошло?

– Она не нравилась начальнику дворцовой полиции. Была и такая, да. Он считал, что не место этой аферистке при дворе. А после случая с пропажей диадемы главный полицай велел подчиненным глаз с нее не спускать. Наталья поняла, что может за любую оплошность поплатиться, и стала вести себя осторожнее. И на всякий случай начала присматривать мужа. Иноземца не хотела. Как и провинциала. Идеальным вариантом ей казался состоятельный московский дворянин в летах.

– Почему московский, а не столичный? И зачем старик?

– Она не хотела дразнить гусей. То есть лишний раз мелькать в свете и рожать детей.

– Дедули хотят малюток не меньше, чем молодые.

– Но не всегда могут. Наталья была равнодушна к сексу. Есть версия, что, находясь при дворе, она оставалась девственницей.

– Крутила мужиками, не давая им? Какая молодчина!

– Уникальная женщина. И я уверен, она вошла бы в историю, как Григорий Распутин. Но произошло событие, которое все изменило. Великая княгиня потеряла первенца. На пятом месяце беременности у нее случился выкидыш. Придворный врач диагностировал моральное и физическое истощение, к коему привело злоупотребление магнетизмом. Поскольку сеансы проводила Наталья, на нее и посыпались все шишки. Она испугалась репрессий и выскочила замуж за первого попавшегося дворянина. Им оказался граф Проскурин. Денежный москвич, годящийся ей в отцы. Вроде вариант неплохой, вот и уцепилась. Но оказалось, что супруг морфинист. Еще и садист. Он, находясь под кайфом, издевался над молодой женой, насиловал ее. Потом шел в игорный дом, на скачки и просаживал там состояние. Наталья сбежала от него через семь лет. Уехала в свое разоренное именье с тремя детьми. В провинции зарабатывала на жизнь теми же спиритическими сеансами. Но с уездных помещиков много не возьмешь. Пришлось продавать украшения. Ушло все, кроме диадемы. Ее Наталья сохранила и передала отпрыскам, когда уезжала за границу. Младшему из детей исполнилось семнадцать, и Наталья посчитала свой материнский долг выполненным. Она сделала для детей все, что могла, даже избавила их от фамилии, данной при рождении. Сыновья и дочка стали Анненковыми после официального развода их матушки. Наталья сумела добиться не только расторжения брака, но и развенчания.