Иоланда, дочь Черного корсара - Эмилио Сальгари

На душе у всех было неспокойно, никто не сомневался, что в случае неуспеха никому несдобровать.

Перед отплытием Морган на минуту спустился в кают-компанию к Иоланде.

— Сеньора, — сказал он, слегка волнуясь, — мы начинаем отчаянную игру, может, самую опасную, какую я затевал с испанцами. Что бы ни случилось, не покидайте каюту. Если корабль пойдет ко дну, я непременно окажусь рядом с вами.

— Сеньор Морган, — ответила девушка, поднимая на него свои прекрасные глаза, — вы можете не вступать в сражение, которое унесет немало человеческих жизней. Испанцы требуют моей выдачи. Так уступите им. Я женщина, мне они не причинят вреда.

— Ни за что, сеньора! Флибустьеры готовы отдать жизнь за дочь величайшего героя морей. К тому же, сеньора, вы подвергаетесь большей опасности, чем мы.

— Я?.. — удивилась Иоланда. — Испанцам нужны мои владения, а не моя жизнь. Если они добьются своего, я скажу, как отец: у меня в Пьемонте достаточно земель и замков, чтобы обойтись без заморских владений деда.

— Если бы только об этом шла речь, сеньора, — сказал Морган, — я без колебания согласился бы начать переговоры с испанским адмиралом, но вы не все еще знаете. Хотите совет? Остерегайтесь губернатора Маракайбо графа Медину. Этот человек из кожи вылезет, чтобы только вам повредить.

— С какой стати? До прибытия в Америку я его знать не знала.

— Пока это тайна, которую я не могу вам открыть. Прощайте, сеньора. Если ядра меня пощадят, увидимся после сражения. Слышите — выстрел. Молитесь за наше оружие.

С этими словами Морган быстро поднялся по трапу на палубу.

— Приготовиться к абордажу, орлы!.. — крикнул он.

Только когда брандер оказался в тысяче метров от испанских кораблей, те стали сниматься с якоря, готовясь вступить в бой. Это были мощные высокобортные фрегаты с шестьюдесятью пушками на каждом. Пиратские корабли, за исключением фрегата Моргана, выглядели карликами в сравнении с этими великанами. Казалось, однако, что испанцы, уверенные в своих силах, не торопятся открывать огонь или идти в наступление.

Один лишь флагман быстро снялся с якоря и ринулся к брандеру, чтобы преградить ему путь. Никто не верил своим глазам: вместо того чтобы открыть огонь из шестидесяти пушек и шутя потопить «Камараду», от которой, как мы говорили, остался один скелет, испанский фрегат шел на абордаж!

Только этого и желали флибустьеры, не верившие такому везению.

— Гром и молния!.. — вскричал Ван Штиллер, следивший с полуюта «Молниеносного» за ходом брандера. — Совсем спятили!..

— Что ты, кум, наоборот, нам помогают! — сказал стоявший рядом Кармо. — Через минуту погреемся у костра!

Расстояние между брандером и испанским флагманом сокращалось на глазах, но с огромного корабля не раздалось еще ни единого выстрела. Моряки «Камарады», спрятавшись за фальшбортом с факелами в руках, молча ждали.

Внезапно рулевой, наполовину закрытый английским флагом, увидев, что испанский флагман пошел наперерез, резким поворотом руля вогнал ему бушприт в ванты.

— Поджигайте! — заорал он. — Поджигайте!.. Бросайте абордажные крюки!..

Десять-двенадцать человек, находившиеся на «Камараде», бросили горящие факелы в кучи вара, серы, битума, подложенные под смолистую древесину, закинули кошки на испанский фрегат и, пользуясь остолбенением испанцев, бросились в воду, вплавь добрались до шлюпки за кормой и перерезали канат, на котором она была привязана.

Огромное пламя, вспыхнувшее от взрыва нескольких бочек с порохом, уложенных вместе с горючим материалом, охватило «Камараду», опалив паруса и такелаж испанского флагмана и заставив его людей, приготовившихся к отражению опасного вторжения, искать спасения.

Яркий свет залил море и корабли. Брандер горел как огромный костер, одновременно запылал и флагман, мачты которого были охвачены пламенем.

— Вперед, Береговые братья! — прокатился мощный рев флибустьеров. — В атаку!..

Пока малые суда наседали на флагман, осыпая его градом ядер и мешая испанцам бороться с пожаром, Морган устремился к самому крупному фрегату и обрушил на него огонь своих сорока пушек.

Оставленные в резерве два корабля — а они имели лучшее после «Молниеносного» вооружение и большее число буканьеров, метких стрелков, не имевших себе равных в мире, — взяли в клещи последний испанский фрегат.

С одинаковой яростью обе стороны ринулись в бой. Сражение сопровождалось диким гвалтом и оглушительной пальбой — на всех кораблях насчитывалось более трехсот орудий.

Окрыленные первым успехом флибустьеры показывали чудеса отваги. Прежде всего они старались уничтожить командиров, шквальным огнем прочесать верхнюю палубу и затем пойти на абордаж.

Охваченный пламенем флагман был обречен: вместе с брандером, прилепившимся к его борту, он пылал как огромный костер.

Флибустьеры не встретили особого сопротивления — огонь вспыхнул так быстро, что большая часть экипажа, оставшегося на борту, сгорела в начале пожара или задохнулась в густом удушливом дыму, валившем из трюма «Камарады».

Из жалости спасли немногих, в том числе адмирала, который чуть не захлебнулся в море.

И все же победа была пока не полной: два других корабля оказывали сильное сопротивление, подвергая суровому испытанию мужество корсаров. Дважды Морган пытался взять на абордаж один из кораблей, и дважды с большими потерями его отбрасывали.

Более того, шестьдесят пушек испанского флота причинили «Молниеносному» столько вреда, что можно было опасаться, что с минуты на минуту он пойдет ко дну или, по крайней мере, останется без оснастки. И все же от захвата этого фрегата зависела победа: слишком малы были силы флибустьеров, чтобы сражаться сразу с двумя.

Видя, что надежд на победу остается мало и что его эскадра того и гляди окажется рассеянной и отброшенной к Маракайбо, Морган пошел на рискованный шаг.

— Ко мне, смельчаки! — вскричал он, сжимая одной рукой палаш, а другой пистолет. — Сто пиастров каждому, кто взойдет на фрегат!.. Кармо!.. На абордаж!..

Француз, стоявший у руля с Ван Штиллером, резким поворотом руля направил «Молниеносного» на фрегат, а марсовые в то же время старались зацепить его крюками. Но у испанского корабля были такие высокие борта, что «Молниеносный» едва доходил до его пушечных люков.

И все же корсары, ободряемые Морганом и Пьером Пикардцем, первыми полезшими на ванты, чтобы дотянуться до фальшборта, забросали испанский фрегат гранатами и с криком бросились на абордаж, зажав в зубах кортики, которыми разили врага в рукопашных схватках. Момент был ужасный: растерянность начала было уже овладевать этими сильными и суровыми людьми, как вдруг с капитанского мостика «Молниеносного» сквозь грохот орудий и крики бойцов донесся властный звучный голос, каким когда-то отдавал свои приказы Черный корсар: