Ной. Всемирный потоп - Иосиф Кантор

Правитель Явал был рачителен и не любил напрасных трат. К тому же он не любил напрасного беспокойства. Какой смысл держать врага в заключении, тратиться на его пропитание, беспокоиться, как бы он не сбежал? Ведь есть палач Асена, а у Асены есть острый меч и великая сноровка по отрубанию любой головы с одного удара. Нет врага – нет беспокойства и нет трат. В темнице Явал держал только до дня казни, и не было у него другого обычая. Оттого и не подумал он сразу о том, что заключение может само по себе стать способом устранить опасность, исходящую от человека.

– А зачем избавляться от Ноя? – изобразила удивление Агуна. – Пусть он живет, как жил, ведь он ни на что не посягает и ни к чему не стремится. Дошло до меня, что он затеял строить ковчег…

– Он не только строит его, но и говорит: «Люди, отриньте законы неправедные и живите по законам добра и любви!» А еще говорит про себя: «Я – правитель Явал».

– Многие внимают ему? – только Агуна могла задавать вопросы правителю и только наедине (телохранители не в счет), ей это дозволялось. – Многие идут за ним?

Законы добра и любви очень трудны для соблюдения, ибо человек устроен так, что любит только себя и желает добра только себе…

Брови Явала сошлись на переносице, а на лицо легла тень. Агуна осознала, какую великую ошибку допустила, и поспешила ее исправить. Будь ты трижды ворожеей и семь раз прорицательницей, голова на плечах всего одна.

– Правителя нашего невозможно любить, ибо любят равного себе, а правитель стоит над всеми! Правителя боготворят и преклоняются перед ним! – Агуна, изображая естественный порыв, упала на колени, простерлась у ног Явала и дальше говорила, не разгибая спины и не поднимая головы. – Правителю невозможно желать добра, ибо все добро в руках правителя. Правитель – наш Бог! Правитель – наше Солнце!

– Поднимись! – повелел удовлетворенный ее словами Явал, думая о том, что надо бы объявить себя живым Богом и понастроить повсюду капищ в свою честь, ведь Правителю-Богу легче держать народ в повиновении, чем просто правителю.

Явала настолько увлекла эта мысль, что он некоторое время сидел в задумчивости, подбирая себе новый титул. Солнцеподобный божественный правитель Явал? Божественный Явал, Солнце Мира? Солнцеликий Бог, правящий миром?.. Ни на чем не остановился, но сердце от приятных дум смягчилось, и безумец Ной уже не казался опасным и мысль о нем не раздражала. Он затеял строить ковчег на земле, вдали от воды? Пусть строит себе, потешая народ и доказывая тем самым свое безумие. Ну а если понадобится, то в пустой дворцовой темнице всегда найдется место для Ноя… Можно будет время от времени развлекать себя слушанием его речей. Вот уж будет потеха из потех! А в случае чего можно будет повелеть Асене…

Сердце снова сжала тоска. Явал посмотрел на стоявшую перед ним Агуну и подумал, уж не ее ли это козни. Вдруг это она нарочно насылает на него тоску и советует оставить Ноя в покое? Вдруг она выдумала, что дни правителя короче дней Ноя? Вдруг все это ложь, а он поверил?

«Сегодня же прикажу, чтобы по владениям моим собирали тех, кто утверждает, что может видеть будущее, и тайно, не привлекая лишнего внимания, доставляли ко мне, – решил Явал. – Испытаю их, и как только найду достойную, избавлюсь от Агуны. Велю Асене, чтобы спрятался у моих покоев с мечом в руке, а затем призову Агуну. Как только она появится, Асена выскочит и, не говоря ни слова, срубит ей голову. От ворожей надо избавляться так, чтобы они не успели ничего заподозрить и ничего предпринять».

Совсем без прорицательницы правителю нельзя, хоть одна, но должна быть под рукой, чтобы помогать принимать решения в часы сомнений.

Явал пошевелил пальцами, наблюдая за сверканием драгоценных камней. Каждый из перстней, носимых им, был не только украшением, но и талисманом, оберегающим от несчастий или помогающим в чем-то. Заветной мечтою Явала было заполучить перстень с камнем явшат, который делает своего обладателя невидимым, и перстень с камнем авих, надев который на палец, поднимаешься над землей. Великая награда была обещана тем, кто добудет явшат и авих для правителя, но она пока оставалась невостребованной. Зато у Явала был перстень с камнем парос, меняющим свой цвет с алого на черный, если его опустить в яд. Явал носил его на указательном пальце правой руки и не ел ничего, не проверив. Чтобы не утруждать себя лишним действием, он не снимал перстень с пальца, а попросту погружал палец в любое кушанье.

Агуна не могла понять, что творится с правителем – только что смотрел приветливо и вот снова хмурится. Впрочем, частая смена настроений была в обычае Явала.

– Что поделать? Цены не горы, чтобы стоять на месте! Цены, они как деревья – растут, растут и растут. Я торгую для того, чтобы заработать хоть немного себе на жизнь, а не для того, чтобы терпеть убытки!

Слуги Атшара похвалялись богатством своего господина и, не жалея слов, описывали убранство его дома, но покупателей Атшар принимал в скромной пристройке, где ничего не было кроме двух длинных скамей и низкого столика, на котором никогда не стояло ничего, кроме кувшина с водой и чаши, из которой время от времени отпивал хозяин. Атшара постоянно мучила жажда, и пил он без всякой меры. Говорили, что это от жадности, ведь жадность сушит. А еще Атшар был завистлив как сорок тысяч завистников и потому избегал похваляться своим богатством. «С меня достаточно того плохого, что желают мне, – говорил он, – незачем добавлять лишнее, разжигая в людях зависть». И одевался Атшар скромно, в простые, некрашеные одежды. Только перстень, сверкавший на правом указательном пальце, был драгоценным, но то была семейная реликвия, передаваемая от отца к старшему сыну и, согласно поверью, приносившая удачу в торговых делах.

– Если вы не верите мне, то можете дойти до Ахава и справиться о ценах у него!

Ахав был конкурентом Атшара, но торговый размах у него был поменьше и товар поплоше. Отправка к Ахаву звучала в устах Атшара тонкой издевкой.

– Можете поехать в столицу и справиться там! Я говорю не боясь, потому что знаю, что вы все равно вернетесь ко мне. Цены у всех одинаковые, но от моих складов недалеко до вашего строительства. Если везти гофер из столицы, то из-за дополнительных расходов цена его возрастет втрое! Все имеет свою цену, и в том заключена высшая справедливость!

В подтверждение собственной правоты Атшар хлопнул пухлой ладонью по колену.

– Высшая справедливость заключена в том, чтобы делать друг другу добро, – заметил Ной, переглянувшись с Симом.

– У каждого своя справедливость, – Атшар оскалил мелкие острые зубы, что должно было изображать улыбку. – Один делает дело, другой делает добро…

– А третий повышает цены, вместо того чтобы понизить их! – сказал Сим, недружелюбно сверля Атшара взглядом.

– Я должен понизить цену?! – удивился Атшар, всплескивая руками. – Эй, Ямрун, ты слышал это?

Подручный торговца, замерший серой тенью у двери, встрепенулся и издал звук, похожий на скрип несмазанной колесной оси. Скорее всего то был смех или же выражение крайнего удивления.