Мои палачи - Дана Блэк

— Прям щас Артуру позвони, Лер, — иду к крыльцу. — Смартфон дать?

— Ну ладно, тебе сложно что ли, — она семенит рядом, грудью прижимается к моему локтю. — Ваня трубку не берет. Нигде его выловить не могу.

— Так он бабник, — не сдерживаюсь, поворачиваюсь к ней. — Забудь.

— Отличный совет, Юль, — она усмехается. — Ты бы сама забыла? Так просто, раз — и из памяти швырнула, да?

Смотрю на окно своего кабинета и понимаю, что не только не забыла, я уже мозг себе вывихнула, я уже злости не чувствую, я уже не думаю ни о ком, кроме них, даже во сне помню.

— Пойдем, — сама тяну ее за руку. — Народу много, не заметят.

Оставляю Леру праздновать и ждать принца, включаюсь в работу, все у меня под контролем.

За огромными окнами сгущаются сумерки, гости накидались напитками радости, заражаюсь общим счастьем и под веселую попсу пританцовываю, иду по залу, за плечо наклоняю к себе ведущего и докладываю:

— В плейлисте осталась пара треков. Подготовиться успеешь? Или дальше пляшем?

— Успею, бейби, успею, — парень улыбается, лезет обниматься. — Кстати, мы с ди-джеем в конкурс ту песню добавили, которую ты спрашивала. Мы молодцы? — он клацает зубами над моим ухом.

Искусственно улыбаюсь — в этом моя проблема, плохо умею держать дистанцию с людьми на работе, и каждый готов залезть на шею.

— Умнички, — выворачиваюсь, торможу спасительную официантку и сую нос в поднос. — Куда несёшь?

— Так…гостям, — от странного вопроса она теряется, я с ней за компанию бросаю ведущего. Пользуясь случаем, она спетничает. — Тут тебя какой-то мужик искал. Не со свадьбы по-моему. Упакованный весь. Питбуль.

Собираюсь спросить, почему питбуль, но взгляд натыкается на белую маску с ушками. Спущена до носа, видно лишь мужские губы, мужчина глушит шампанское и неклюже танцует вокруг нас.

Невежливо задираю пластик, за ним незнакомые пьяные глаза, в моем вздохе разливается разочарование.

К черту их. В туалет хочу. Стучу каблуками к арке, в темной нише останавливаюсь и достаю вибрирующий телефон.

Читаю сообщение.

Настя пишет, что уже не приедет.

Ещё бы она приехала. Под самый конец. Когда я весь вечер одна тут торчу.

Юля, ну ты же знаешь, у Андрея такой напряженный график, и если выдается свободное время в выходной, я хочу провести его со своим мужем — намекнула она.

И укатила в шесть вечера.

Медовый месяц, я не тупая.

Зеваю в ладошку, прислонившись к стене, наблюдаю за суетой.

Конкурс, двенадцать участников. Песня, которую я заказывала, будет третьей играть. Под выступление кота.

На втором танце гаснет свет и россыпью вспыхивают огоньки свечей, красота.

Взгляд бездумно плавает по костюмам гостей, темнота смешивает всех в общую массу, и в ней не сразу замечаю высокую фигуру, пробирающуюся сквозь толпу.

Мужчина в черной маске.

В черной, не белой, а у меня трясутся поджилки, нет не кажется, он в упор никого не видит, он идёт ко мне.

Метр за метром расстояние смазывается, он твердым шагом прёт на меня, и надо отступить, иначе он собьёт меня с ног, но не могу, прирастаю к месту.

Между нами остаётся несколько шагов, и тут он резко тормозит. Напротив меня.

Черная маска, бликующая от свечей, похожа на собачью. На питбуля.

Он ничего не говорит, и я молчу. Смотрю на крупную фигуру в полумраке, он словно неровно вырезанная тень, в воздухе витает аромат моей гибели, я не отвожу глаз до тех пор, пока он не наклонятся к моему лицу.

— Привет, киса, — в уши пробирается знакомый гипнотический шепот. — Скучала по мне?

Всё, как в моих снах: сильные ладони ложатся на бедра, мнут ткань платья, расшитую бисером, он сдвигает меня в сторону, разворачивает и грудью впечатывает в стену.

Едва стою. Я рассчитывала на пощечину, такую, с размахом, чтобы голова откинулась, залепить ему, едва только его увижу, но вот он рядом, и я его руками связана, и так растеряна, как маленькая, заблудилась в лесу, устала и не зову на помощь, спиной слушаю глухие удары его сердца, и этот рваный ритм громче музыки, орущей из колонок, подавляет меня, путает мне мысли.

— Сними, — завожу руку назад и пытаюсь нащупать черный пластик.

— Я снял, — следом за ответом его губы, скользят по шее, целуют кожу и волосы, его язык, лизнув мочку уха, собирает расползающиеся по скуле мурашки. — Ну скажи честно. Скучала?

Все ещё не верю, что это по-настоящему, и он здесь, в нескольких сантиметрах от меня, ладонями упираюсь в стену, верчу головой:

— Дай мне повернуться.

— Зачем? — он давит на затылок, заставляя прижаться щекой к шершавой, холодной поверхности. — Поговорку знаешь? Любопытство кошку сгубило.

— Только в маске можешь приставать?

— Хочешь в глаза мне смотреть, когда я в тебя войду? — тихий смешок путается в моих волосах. — Юля, соскучилась, я спрашиваю? — его нога втискивается между моих, рукой он забирается под платье.

— Не надо, убери, — дёргаюсь, когда он нагло лезет под белье, всхлипываю, когда погружает в меня палец, целиком, и промежность касается его ладони.

Его тело врезается в меня сзади, мы тяжело дышим, я не ощущаю туфлями пола, в ягодицы упирается его натянутая ширинка, царапаю ногтями стену. Перед глазами темный коридор, в другой стороне зал, там крики и смех, но мне ничего не видно, и если щас кто-нибудь из официанток с подносами попрется мимо и налетит на меня и мужчину, засунувшего руку мне в трусы — останется умереть от стыда, и всё.

— Отойди, уйди отсюда, — все ещё пытаюсь повернуться к нему лицом, но он удерживает мой затылок, — мне в туалет надо. Отпусти.

— Не могу. Нас тогда прервали, — он двигает пальцем внутри меня, и я шлепаюсь об его ладонь, зубами он треплет мою шею, кожа впитывает уколы его нетерпения, болезненные, даже Артур никогда так не набрасывался. Голодающему питбулю подсунули миску с едой и спустили с цепи, и я в этой крепкой, настойчивой хватке слабею, слушаю его срывающийся хриплый шепот. — Тот стол из твоего кабинета в башке у меня засел. Как только о тебе думаю — сразу хер встаёт. А думаю я о тебе часто. Яйца звенят, так хочу тебя быстрее выеб*ть, — он с силой толкается в меня бедрами.

Кровь приливает к щекам, и перед глазами всё плывет, его неотфильтрованное желание бьёт по рассудку, только так и можно назвать то, что они со мной делали, и здесь, рядом с ним, мне дико вспоминать ту горячность, с которой я отдавалась.

Чувствую, что он добавляет второй палец, и становится туго, между ног всё горит, он натёр, ловлю губами воздух, которого он меня лишает, навалившись вплотную.