Очарованная призраками - Лора Себастьян

для тебя так и есть, – засмеялась она. – У вас с Артуром мысли наверняка интересные. Сколько разветвлений, сколько вероятностей! Вы можете часами говорить сами с собой. Но для меня все не так. Мысли, что ко мне приходят, тут же рвутся наружу, и я не успеваю к ним привязаться. Поэтому Артур будет куда лучшим королем, чем я – королевой.

 Я покачала головой.

– Не шути так, Гвен.

 Гвиневра подняла на меня серьезный взгляд.

– Все так говорят… Артур уравновешенный, он стратег и дипломат. Таким и должен быть правитель Альбиона.

– А Лионесса? – спросила я.

 Она нахмурилась.

– В Лионессе ценят силу. Силу, чтобы захватить трон, силу, чтобы его удержать. Наши королевские династии работают совсем не так, как в других землях. Власть частенько переходит из рук в руки… мой отец правит дольше остальных королей, а он ведь на троне всего два десятилетия. В Лионессе конфликты разрешают не с помощью вежливых разговоров и дипломатии – на все отвечают кровью. Каким бы прекрасным королем ни стал Артур, в Лионессе он не продержится и недели.

 С этим я не могла не согласиться, но моим первым порывом было защитить Артура. Тогда все мы знали, что ему нравилась Гвен, но думали, будто чувства эти односторонни. Он так сильно хотел впечатлить ее… если б он услышал ее слова, это разбило бы ему сердце.

– Но Артур храбрый, – сказала я.

 Гвиневра посмотрела на меня так, словно мои волосы вдруг приобрели яркий зеленый оттенок.

– Конечно, храбрый, – согласилась она. – Он говорит, что думает, и придерживается своих решений. Это та храбрость, которая нужна монарху, – неважно, как именно он управляет. Но он смел и в другом смысле тоже… эта смелость переплетается с его гордыней и резким нравом, присущим всем мальчишкам. А для того, чтобы управлять Лионессом, нужно быть бесстрашным.

 Я всегда думала, что храбрость и бесстрашие были синонимами, но, когда я сказала об этом Гвен, она засмеялась.

– Кто-то может быть храбрым, но все равно бояться. Бесстрашие же – совсем другой зверь. Артур никогда не сможет таким стать. Мудрецы знают, что в этом мире много опасностей; это глупцы утверждают, будто их ничто не пугает, но они просто не могут разглядеть того, чего стоило бы бояться, пока не станет слишком поздно. Ты ведь не бесстрашна, а, Элейн?

 Это прозвучало словно вызов, хотя я и не знала, как тут лучше было ответить.

 Я покачала головой.

– Вовсе нет. Я боюсь многих вещей.

– Потому что вы с Артуром похожи, – произнесла Гвен. – Мудрые и храбрые, да, но никогда – бесстрашные.

 Кажется, никто прежде не называл меня храброй, и сначала я хотела возразить. В конце концов, я не такая. Чаще всего я чувствовала себя испуганной девочкой из Камелота, которая прячется в тени и не поднимает головы. Но даже в то время я нашла в себе силы уйти, хотя остаться было бы проще, мучиться в тишине было бы проще. Может, это тоже представляло из себя своего рода храбрость.

 Но Гвен была права: мне никогда не стать бесстрашной. Не думаю, что в мире был хоть один бесстрашный провидец.

 Мы прошли мимо ряда величественных дубов, нас встретил морской бриз и запах соли и спокойствия. Яркая луна освещала зазубренные скалы у пляжа. Сначала мне показалось, что это те самые скалы из моего видения, но нет – эти были ниже и уже. Наверное, Гвен частенько сюда приходила: она уверенно подошла к краю, присела и свесила ноги в пустоту. Она схлопнула ладони, и сфера погасла – света луны и так хватало.

 Я остановилась за ее плечом, но даже так мне казалось, что я слишком близко к краю. Хотелось отойти подальше, но я уговорила себя держаться.

– А ты бесстрашная? – спросила я, хотя, глядя на то, как Гвен сидит на краю скалы, словно в этом нет ничего необычного, могла бы и сама догадаться.

 Ее губы растянулись в улыбке, а в глазах блеснул коварный огонек.

– О да, – ответила она. – Я буду бесстрашным глупцом до самого последнего вздоха. Этого уже не изменить.

11

В Камелоте тихо.

 В моих воспоминаниях все иначе: Камелот постоянно шумит, торговцы расхваливают свой товар, на улицах играют дети, отовсюду пахнет жареным мясом и картошкой. Но сейчас на улицах нет никого, а воздух недвижим. Это город-призрак.

 Когда мы приближаемся к замку, навстречу нам выходит человек в грязном сером плаще, сгорбленный, с клюкой в руке.

– Сэр, – обращается к нему Артур, останавливая лошадь, и мужчина резко и удивленно поднимает голову.

– Что вы здесь делаете? – охает он.

 Артур оглядывается на нас, а потом пожимает плечами.

– Мы ищем волшебника Мерлина. Не знаете, где он может быть?

 Мужчина не отрывает от Артура взгляда, а потом начинает смеяться так сильно, что все его тело сотрясается.

– Мерлин? – повторяет он. – Вы ищете Мерлина?

– А вы его знаете? – с надеждой спрашиваю я.

– Ага, – выдавливает мужчина сквозь смех. – И короля Утера тоже. Мы тут все дружили.

 Артур привык к прямым ответам фейри и потому не понимает сарказма. Я качаю головой.

– Он не поможет нам, – объясняю я. – Пойдемте, кто-нибудь в замке должен…

– Постойте, мисс, – вклинивается вдруг мужчина, выпрямляется и перестает смеяться. – Я не знаю Мерлина лично, но, так уж вышло, знаю, где его отыскать.

– И где же? – спрашивает Моргана.

 Мужчина обводит рукой пустой город.

– Там же, где и всех остальных – на коронации нового короля, прямо в тронном зале. Я бы тоже пошел, но на что там смотреть… если видел одну из них, считай, видел их все.

– Коронация? – обрываю я паникующим голосом. – Но это невозможно! Чья коронация?

 Мужчина приподнимает свои кустистые брови.

– Ну как же, наследного принца, – он говорит медленно, как с безумцами. – Принца Мордреда.

 Для других это всего лишь имя – Нимуэ упоминала о нем как о брате-бастарде Артура и новом муже Моргаузы. Но мне знакомо еще и лицо. Оно являлось мне в видениях и на моих гобеленах, прежде чем я их распускала – словно этого было достаточно, чтобы стереть все его деяния, все его бесчисленные предательства. Я виделась с ним лично лишь раз, но и этого хватило.

 Я упираю пятки в бока своей лошади и пришпориваю ее, торопясь во дворец.

– Вперед! – кричу я через плечо. – Нельзя терять время!

 Из-за Мордреда погибнет Артур.

 По крайней мере, именно он нанесет последний удар.

 На самом деле все начнется в тот миг, когда Моргана предаст Артура. Или, если