Клинок мертвеца - Люк Скалл

Бродар с трудом сглотнул, во рту у него пересохло. Может, он был слишком мягок и позволил ситуации выйти из-под контроля. Брэндвин провозгласил независимость? Это же безумие! Он помнил, что произошло в последний раз, когда предел попытался отделиться. Он помнил Красную долину и кровь, пролитую в тот день, когда сдался Западный предел.

– Я все исправлю, – сказал Магнар. – Отец поедет в Берегунд и казнит Брэндвина.

Кейн медленно кивнул.

– Так, я могу это сделать.

– И тетю Наталию, – добавил Магнар.

Взгляд Кейна скрестился со взором сына, синие глаза встретились с серыми, глазами его матери. Он хотел возразить, но его сын, король, едва заметно качнул головой.

– И Наталию, – повторил Кейн сдавленным голосом.

– Нет. – Шаман произнес это слово, точно молотом грохнул по наковальне. – Никаких полумер. Берегунд должен быть предан мечу. Всех в городе нужно казнить.

Словно ледяные когти пронзили Кейна. Он яростно затряс головой.

– Зачем? – воскликнул он. – В этом нет никакого правосудия. Наказать тех, кто ответственен, – да. Но я больше не причиню вреда невинным.

Голос Шамана понизился до рокота. Его мышцы напряглись и перекатывались так, словно под его бронзовой кожей плясало жидкое железо.

– Ты отказываешь мне, Меч Севера?

Младший Кейн заговорил прежде, чем успел открыть рот старший. В голосе короля прозвучали нотки отчаяния, заставившие его отца вздрогнуть:

– Зеленый предел слишком важен, чтобы позволить мятежу гноиться. Без пищи, которую он производит, Высокие Клыки будут голодать. Убрать только Брэндвина значит лишь отложить решение проблемы. Ты должен это понимать, отец. – Больше никаких невинных, – прорычал Кейн.

Шаман сделал шаг в его сторону.

– Подожди, просительно сказал Магнар, уговаривая Шамана. – Дай отцу день, чтобы все обдумать. Ты знаешь, что у него друзья в Берегунде. Ему нелегко.

Шаман сделал глубокий вдох, преодолевая гнев. Его огромная грудь раздувалась, как кузнечные мехи.

– Хорошо, – нехотя сказал он. – Один-единственный день. За твою верную службу. Но знай, Кейн: не повиноваться мне – значит совершить предательство, а совершить предательство – умереть от моей руки. Никто не выше этого закона. Даже ты.

– Кразка готов выступить, – добавил Магнар. В серых глазах короля читался стыд. – Его армия присоединится к нашей на границе Озерного предела. Мне жаль, отец.

Кейн отвернулся.

– Один день, – эхом отозвался он. – Ты получишь мой ответ.

– Ответом было «нет».

– Так, ответом было «нет». Я поскакал прямо домой, к Мхайре, и мы бежали из Зеленого предела, как только оседлали еще одну лошадь. Далеко не ушли, нас догнали Собратья.

Огромное войско Карна Кровавого Кулака наконец остановилось. Толстые деревянные стены Сердечного Камня высотой в три человеческих роста поднимались прямо перед ним, на бруствере было полно лучников, и, если Кейн не ошибался в этом ублюдке Кразке, приближавшуюся армию ожидало еще немало мерзких сюрпризов.

Дрожун опустил перо, чернила и пергамент в сумку. Он не переставал быстро писать в течение всего часа их перехода.

– Тут есть задатки для эпической поэмы.

– У меня ощущение, что у нее не будет счастливого конца.

– Может быть, и нет. Но я скорее предпочитаю трагедию.

Позади них захрустел снег, и они обернулись. Подошел воин, за ним следовало несколько других. Сердце Кейна упало, когда он узнал Финна, разгневанного жителя Западного предела с родимым пятном на щеке, который так жестоко обошелся с ним накануне вечером. Он бросил на Бродара взгляд, полный крайнего отвращения.

– Вождь требует, чтобы ты присоединился к нему в авангарде.

Кейн прищурился.

– Карн хочет, чтобы я был с ним рядом? Странное место для человека, которого он поклялся убить.

Финн сплюнул.

– Кразка выслал вперед демонов. Нам нужны мужчины с опытом борьбы с ними.

Услышав это, Кейн кивнул. Давненько он не испытывал меч против демона. Хотя он и не горел желанием повторить былое, Бродар не мог не признать, что, убивая демонов, чувствовал радость, которой никогда не ощущал, убивая людей, за исключением разве что того ублюдка Скарна.

Простившись с Дрожуном, Кейн отправился на поиски Карна и его окружения. Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как кто-то поставил ему сзади подножку, и он второй раз за последние два дня упал лицом вниз, больно оцарапав подбородок о заледенелый снег. Подняв глаза, он увидел Финна, который жег его взглядом. Молодой воин сильно пнул Кейна сапогом в ребра. Друзья Финна смотрели на это с удовольствием.

– Я видел, как ты хватался там за грудь, старик. Не знаю, каким образом тебе удалось одурачить вождя, заставив его поверить, что тебя стоит оставить здесь, но я вижу правду. Ты – выдохшийся шарлатан, у которого не осталось ничего, кроме репутации, фальшивой, как вопли шлюхи. Держись от меня подальше, когда начнется сражение, или в следующий раз ты уже не поднимешься. Обещаю.

Выговорившись, Финн умчался.

Кейн медленно поднялся на ноги, отмахнувшись от Дрожуна, который попытался ему помочь. Выплюнув изо рта снег, он печально покачал головой.

– У меня такое ощущение, что я не нравлюсь этому типу.

За его унижением из-за деревьев наблюдала группа воинов. В одном из них, широкоплечем, с капюшоном на голове, было что-то тревожно знакомое. Бродар сморгнул, и мужчина исчез, если, конечно, он вообще существовал. Возраст и плохое зрение могли вытворять с мозгами всякие штуки. И нервы тоже.

Прищурившись, Кейн бросил взгляд на стены Сердечного Камня, а затем, в последний раз – на солнце. Хороший день, чтобы убивать. Хороший день, чтобы умереть.

– К стенам! – вопил Кразка.

Волна наступала: нескончаемый поток людей, которые забрасывали на стены штурмовые крюки и лестницы и отчаянно взбирались по ним, невзирая на ураган стрел и кипящего масла, несущийся навстречу. Гибли многие, но на их место приходило еще больше людей.

«Это демоны», – понял он. Сверхъестественный ужас, который излучали чудовища, сначала отбросил первую волну атаковавших назад к холмам, но те, кто шел на приступ за ними, вынудили их вновь направиться вперед. Поскольку путь к отступлению был отрезан соотечественниками, запаниковавшие воины помчались прямиком на Сердечный Камень с уверенностью, какой не смогла бы вселить и добрая порция джхаэлда.

«Выходит, страх и мужество – две стороны одной медали, если правильно ее поворачиваешь».