2:36 по Аляске - Анастасия Гор

Я приподняла одну бровь. Моя фантазия никогда бы не дошла до подобного занятия. Каждый раз напоминать себе, чего уже никогда с нами не случится, переживать потерю возможностей снова и снова… А затем смеяться над этим. Почему бы и нет?

– Можно мне попробовать?

Грейс явно не рассчитывал на мое участие, а оттого был потрясен. Выхватив из рук Роуза флягу, он всучил ее мне. Крис заворчал, напоминая, что та рассчитана всего на литр.

– Кто говорит, тот пьет, – сказал Грейс. – Так проще. И смешнее. Поверь.

Я неуверенно принюхалась к стойкому запаху спирта под откупоренным горлышком. Стараясь не перемениться в лице, я сделала маленький глоток. В памяти был еще свеж день, когда я пила в последний раз. То был супермаркет в Фэрбенксе, где я лежала под одним из прилавков, перебив все бутылки и медленно поглощая бурбон. С тех пор я зареклась не брать ни капли в рот до тех пор, пока не дойду до семьи. Если бы они оказались живы, я бы напилась снова, лишь чтобы отпраздновать; если же мертвы, то не придумать самоубийства оригинальнее, чем передозировка русской водкой.

И вот я снова пью, только на этот раз разбавленную настойку. Кто бы мог подумать, что нарушать обещания так просто, когда ты теперь не уверен, доживешь ли до завтра?

– Я самый глупый человек из последних людей на Земле, потому что никогда не смогу признаться сестре в том, что бросила ее и уехала на Аляску не из-за учебы. Я уехала, потому что мне было невыносимо находиться в доме, где когда-то жили наши родители.

После терпкого варева эти слова действительно дались мне просто. Поймав на себе тревожный взгляд Криса, я тут же отвернулась, догадываясь, о чем он думает. О жалости, конечно. Я начала смотреть на Грейса, с облегчением отметив, что он снова смеется надо мной. Впервые смотреть ему в лицо и вспоминать о том, какой он полудурок, показалось мне приятной альтернативой.

– Вау! А у тебя, оказывается, сердца нет. Десять очков тебе за это, Джем, – сказал он.

Я вслепую подала флягу Барби, на что та молча сделала глоток и перекинула ее в варежки Грейсу.

– Я самый глупый человек из последних людей на Земле, потому что никогда не смогу записаться на балет. Моя мечта… С шести лет.

Это был первый раз, когда я почему-то засмеялась. Видимо, алкоголь дал о себе знать. Он был таким крепким, что позволил мне не сойти за идиотку: едва распробовав настойку, засмеялись и остальные. Даже Барби, чуть поколебавшись, усмехнулась. Фляга перешла к Грейсу, а затем снова к Крису и ко мне. Так продолжалось по кругу. Пока тлел костер, вместе с ним тлели и наши страхи: делясь скорбью и высмеивая ее, мы освобождались от своей ноши.

Спустя полчаса щеки нестерпимо горели, голова кружилась, а фляга почти опустела. И мне впервые было хорошо. Я забыла поужинать, поэтому три глотка довели меня до той кондиции, в какую меня обычно приводила половина бутылки. Опрокинувшись на свернутое покрывало, я наблюдала за тем, как Крис разбивает палатку. В отличие от меня, Грейса и Барби, он, похоже, почти не опьянел. Но все равно улыбался, поддерживая игру и периодически выдавая перлы. Постепенно целью игры стало не облегчить душу, а переплюнуть в нелепости другого, и Грейс пояснил, что изначально вообще-то придумывал ее вместе с Тото именно за этим. И сам же в итоге уделал всех нас:

– Я самый глупый человек на Земле, потому что я девственник.

О такой тишине, которая возникла, пишут в комедийных пьесах: треск углей, свист ветра, замерший у готовой палатки Крис. Я на миг отрезвела, раздумывая, как он вообще додумался изречь такое. И, честно сказать, его храбрости я даже позавидовала.

– Пожалуй, всем пора спать, – хмыкнула Барби, стоило ей поймать на себе испытующий взгляд Грейса, полный очевидных надежд на эту ночь.

Разочарованный, он лег на бок и повернулся спиной, что-то бормоча себе под нос. Барби же схватила свой «люгер» и ушла от нас на дежурство, пошатываясь. Я все ждала, когда кто-то наконец засмеется, потому что мне смеяться хотелось безумно.

– Грейс, – окликнул парня Крис, давясь хохотом. – Парниша, ты победил. Поздравляю. Ты – самый глупый человек из последних людей на Земле.

– Ой, да пошел ты. Мне ведь только семнадцать пару недель как исполнилось! Я не виноват, что все девчонки вымерли раньше, чем у меня устаканились гормоны!

Роуз цокнул языком и отвернулся, раскладывая вещи, пока я незаметно взяла флягу с каплями настойки на дне. Поднявшись, я постаралась улизнуть на другой конец мостовой, чтобы допить содержимое и немного остыть. Тогда я не учла того, что еще пара глотков способны довести меня до такого провала.

– Джем, поспишь в палатке, а завтра поменяетесь с Барб и…

– Знаешь, а я понимаю Грейса.

Из всего, что только могло найтись в моем воспаленном мозгу, из уст у меня вырвалось именно это. Пригубив оставшуюся треть настойки, я чувствовала себя слишком легкой и веселой, чтобы утруждаться самоанализом. А стоило бы. Все смешалось: раздумья, чувства, шутки. И настойка не позволяла мне остановиться. Оставалось лишь понадеяться, что Крис не услышит или не проявит интерес к сказанному, но вместо этого…

– В каком смысле?

В его голос просочился энтузиазм. Подходя ближе, он отвинтил крышку от бутылки с родниковой водой. Крис не выглядел пьяным, и без понятия, что в этом было виновато больше: мужской метаболизм или то, как давно я не пила спиртного, в то время как для Криса это – занятие традиционное.

Я слизнула с губ сладость и посмотрела ему в лицо. На нем играли блики высокого кострового пламени, отбрасывающего тени.

– В смысле, – начала я, и в голове тщетно забилось: «Заткнись! Заткнись! Заткнись!» – Мне тоже обидно умирать девственницей.

«О боже. Ты это сказала. Ты конченая дура, Джейми».

Крис закашлялся и быстро отодвинул от лица бутылку, чтобы нечаянно не разлить.

– Что?

Я нервно сглотнула, вцепившись пальцами в бетонный блок моста, на котором сидела. Под кожу вонзились шероховатости камня. Стоит ли сдерживаться? Если я действительно умру, будет ли важным все то, что может наговорить один несчастный выживший другому? Разве слова сейчас хоть что-нибудь стоят? А дурацкие шутки? А признания под горькое пойло? Нет.

Так чего я боюсь?

– Мне девятнадцать лет, а я еще ни разу не была с мужчиной. – Я вскинула руку и обвела рукой лес вокруг моста. – Здесь – ни души. Нигде. Почти все человечество вымерло, уснуло, или называй это как хочешь… Мы на грани вымирания, а я девственница. Во-от так.

Крис слушал меня с неподдельным интересом. Хотя от настойки померещится и не такое. На самом деле он, вероятно, пытался понять, издеваюсь я или нет. В разгар апокалипсиса я думаю о том, что по-настоящему не в курсе, что же такое секс. По-моему, такая дурость куда страшнее невинности.

И, вздохнув, я закрыла глаза и добавила:

– Прости. Я несу полный бред.