Снежинки на его трицепсах - Стелла Грей

Слава богу, Ворошилов оказался хоть и гадом, но гадом понятливым. Он отвернулся к стене и, судя по ровному, глубокому дыханию, быстро уснул.

Как ни странно, после этого мне не стало спокойнее. Сосредоточиться на книге так и не получалось, потому, помаявшись, я решила тоже отойти в царство Морфея.

А ночью меня разбудили стоны и бессвязный шепот.

Сначала я распахнула глаза, прислушиваясь к странным звукам из комнаты, а после вскочила и, как была в одной сорочке, метнулась в соседнюю комнату к лежанке больного.

Данила беспокойно крутился на ложе, то раскрываясь, то закутываясь в одеяло. И его трясло. Отчетливо так било крупной дрожью.

— Э-з-зй… — я потрогала мужчину за плечо, а после положила ладонь на лоб. Тот был, конечно, горячий, но судя по всему, не критично.

— Холодно, — на выдохе простонал мужчина, распахивая болезненно красные глаза и расфокусировано глядя перед собой. — Как же холодно…

— Я сейчас принесу еще одно одеяло.

Стремительно сбегав к шкафу, я нашла старое, еще ватное и очень тяжелое одеяло. Но накинуть, как пуховое, его не получалось, потому пришлось лезть на полати к Даниле и укрывать самостоятельно. Вот тут и начались проблемы.

Мужчина внезапно подался вперед, обхватывая меня двумя руками и затаскивая под одеяло.

Я тихо пискнула, утыкаясь носом в горячую грудь, но возмутиться не успела.

Ворошилов крепко обхватил меня двумя руками, уткнулся носом в макушку и, прерывисто выдохнув, затих.

Я лежала, словно оцепенев. По большому, сильному телу рядом со мной то и дело прокатывалась дрожь. Он не трогал меня, не лапал, а просто обнимал. И его отпускало.

В этом было что-то медитативно-зачаровывающее… когда рядом с тобой расслабляется огромный хищник.

А еще я никогда раньше не лежала рядом с мужчиной, и сейчас моя нервная система сходила с ума от контрастов. Данила оказался крупным. Реально крупным.

И в отличие от меня, твердым. Литые мышцы, широкая грудь, плотная шелковистая кожа. Я распластала по ней ладони, стараясь хоть немного отодвинуться, но не получилось. Ворошилов едва слышно вздохнул: — Какой хороший сон…

Я замерла как мышь под веником, а его рука легла на мои волосы и медленно провела по ним, чуть сжимая на затылке.

— Отпусти…

— Хоть во сне не отталкивай меня, Алиса, — тихо попросил Ворошилов, склоняя голову и касаясь губами моего лба. — Хотя бы так… Это же мой сон, ты не можешь вести себя тут как обычно, не так ли? Да и… я ведь теперь никогда не притронусь к тебе в реальной жизни. Во мне еще есть достоинство, что бы ты ни думала на эту тему. Ты меня спасла, кем я буду, если отвечу черной неблагодарностью’?

— Это замечательно, но самое лучшее, что вы можете сделать сейчас — выпустить меня, наконец, — вновь попыталась было отвоевать свободу я.

Но меня лишь опрокинули на спину и нависли сверху. Я слабо охнула, но больше не смогла сказать ни слова: гортань словно парализовало. Ни звука… лишь лихорадочное предвкушение.

Я не знаю, что тому виной!

То ли этот полумрак вокруг нас, в котором я почти не видела Ворошилова, то ли воспоминания о том, как это все было в тот самый первый вечер. То ли горячее тело, прижимающее меня к простыням…

Очень горячее тело…

Пока я терялась в своих мыслях и ощущениях, Ворошилов склонился и провел носом по моей шее, едва слышно бормоча:

— Милая… нежная… ты и правда нимфа. Сказочное создание, таких больше нет в этом дьявольском городе.

Я уперлась ладонями в его плечи и набрала уже в грудь воздуха, а в голове соскребла решимость для протеста, как мужчина подался вперед и накрыл мои губы поцелуем.

Это было как удар молнии. Меня прошило электрическим разрядом, зажгло звезды перед ошеломленно распахнутыми глазами.

Он целовал меня совсем не так, как раньше. До этого Ворошилов властно впивался в губы поцелуем, словно клеймя этим и подчиняя себе. А сейчас… сейчас он налетел на меня, как горячий морской ветер, нежно обнимая все тело и касаясь губ.

Лаская, приглашая к игре… дразня.

И я ответила. Я не могла не ответить. обхватила его плечи руками, прижимаясь ближе к сильному телу, выгибаясь под ним… сходя с ума с каждым новым движением смелого языка у меня во рту.

Я не знаю, сколько длилось это безумие, я лишь с каждым мгновением все глубже тонула в омуте его поцелуев и уже сама с трудом различала “хорошо” и “плохо”…

Хотя еще недавно отдавала себе отчет, насколько “плохо” то, что я сейчас делаю.

Насколько запретно…

В себя я пришла лишь после того, как мужская рука властно и уверенно легла на мою грудь и сжала вершинку сквозь тонкую ткань сорочки.

Ворошилов оставил в покое мои губы и начал целовать шею, и именно в этот момент на меня рухнуло осознание ситуации.

Меня лапает за грудь этот мерзавец, параллельно пытаясь коленом раздвинуть мои ноги, а я и рада!

Эта мысль придала мне сил и верткости, потому из-под Данилы я вывернулась подобно ужу и во мгновение ока слетела с полатей. Поправила одежду и уже собралась было устроить громкую отповедь, но… осеклась.

Ворошилов с блаженной улыбкой обнимал ватное одеяло и… спал.

Реально спал.

А вот ко мне сон не шел.

Губы горели от поцелуев, а кожа от прикосновений. Кажется, он успел коснуться меня всюду, и теперь меня мучила совесть. Почему не сбежала сразу’? Вот дура!

Чтобы вернуть душевное равновесие, вышла на улицу. Свежий холодный воздух бодрил лучше всего остального.

На небо, такое высокое и недосягаемое, чья-то щедрая рука рассыпала сотни звезд, отчего оно казалось сказочно красивым. В детстве я обожала его разглядывать, а теперь все как-то времени не хватало.

Улыбнувшись собственным мыслям, вернулась в дом и, совершенно не задумываясь, подошла к спящему Ворошилову. С закрытыми глазами и расслабленной улыбкой, он казался невероятно безобидным и даже милым. Но я-то знала, кто он на самом деле. Немного оправится и сбежит в свой мир, используя все законные и незаконные методы. Мне же важно было сохранить собственное душевное равновесие, крышу над головой и работу…

Перед тем, как уснуть, перевела будильник на полчаса вперед — хотелось дать себе хоть немного отдыха. И все равно, едва прикрыла глаза, настало утро.

Сегодня мне нужно было идти на работу к обеду, поэтому в голове строилось множество планов: от приготовления еды до уборки и серьезного разговора с Данилой. В конце концов, я не приют для обездоленных бывших миллионеров, или кем он там был?

Только вся моя решимость поутихла при виде спящего мужчины. Все же будить больного не хотелось, поэтому уборку начала со своей комнаты, плавно Перебравшись в кухню. Там, на табурете, небрежно лежало пальто больного. Ну и что оно тут делает? Подхватив его, стряхнула и хотела повесить на место у двери, как вдруг поняла, что из карманов одежды что-то вылетело.