Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

— Рада была тебя увидеть. Прощай.

— Прощай, Белоснежка, — едва слышно произносит.

Я поднимаю с пола сумочку и выхожу из машины. Апрельский ветерок тут же бьет в лицо, приводя в чувство. Еще несколько раз вдохнув полной грудью, с чувством рухнувшей жизни иду по направлению к садику. Группа Владика гуляет во дворе, мне кажется, я даже вижу синюю курточку сына.

— Сонь, подожди! — прилетает мне в спину голос Соболева.

Я замираю на месте, как вкопанная. Испуганно оборачиваюсь и вижу торопящегося ко мне Диму. Неприятное предчувствие сковывает все тело.

— Раз уж я вижу тебя последний раз в своей жизни, дай хотя бы проводить тебя. Ну зачем так поздно идти одной с ребенком? Опасно же. Я потом себе не прощу, если с тобой что-то случится. Ну и с твоим ребенком тоже.

Я теряю дар речи. Дима на полном серьезе все это говорит и собирается провожать меня до дома с ребенком.

— Соня, давай я довезу вас до дома? Зачем ты будешь одна идти с ребенком в такое позднее время?

— Еще и шести часов нет, — отмираю.

В голове орет сирена. Я любой ценой должна не допустить, чтобы Дима увидел Владика. Не дай Бог, он узнает в нем сына или начнет что-то подозревать. Зная Соболева, точно можно сказать, что ничем хорошим это не закончится. Дима начнет качать права, требовать общения с Владиком, а это разрушит привычный мир ребенка. У Владика уже есть папа, которого он любит. Как объяснить ребенку появление второго отца, я не знаю.

— Ну и что? Тебя вообще утром похитили. Давай я отвезу тебя с ребенком.

— Нет, — протестую. — У тебя в машине нет детского кресла.

— Тогда провожу вас. Вы далеко живете?

— Нет, мы живем в пяти минутах отсюда. Пожалуйста, Дима, не надо. Вернись в свой автомобиль и уезжай.

— Почему ты не хочешь, чтобы я вас проводил? Неужели после похищения не боишься ходить по улицам?

— Не боюсь.

— А если тебя снова похитят? На этот раз с ребенком, — выдвигает весомый аргумент.

Умом я понимаю, что частично Дима прав. Клоуны действительно похитили меня средь бела дня в людном месте. Но что же теперь, по улице никогда больше не ходить? Телохранителя нанять? Ерунда. Хоть мне все еще и страшновато, а Игорь прав, эта проблема решается с помощью психолога.

— Не надо нас провожать, — отрезаю. — Пока.

Я разворачиваюсь и возобновляю движение по направлению к садику. Но почти у калитки Соболев снова догоняет меня и хватает за руку.

— Соня, пожалуйста! Позволь проводить тебя. Последний раз.

— НЕТ! — рявкаю так, что оглядываются идущие мимо мамаши с детьми. — С какой стати ты — совершенно чужой и посторонний человек — будешь провожать меня и моего сына до дома? Что я ребенку скажу?

На словах «совершенно чужой и посторонний человек» лицо Соболева изображается гримасой боли. Эта боль тут же передается мне, проникает в душу и рвет ее изнутри.

Ведь Дима самый что ни на есть родной… Для меня и для нашего сына…

— Соня, я прошу тебя, пожалуйста, — берет мою ладонь в свою. — В последний раз.

Как же больно. Как же мне сейчас больно. Смотрю на Диму и вдохнуть не могу. Он переплетает наши пальцы, сжимает мою руку и глядит так жалостливо… Сердце кровью обливается.

Я никогда не могла устоять перед Димой. Всегда таяла перед ним, всегда поддавалась. Вот и сейчас таю. И только Владик, обязанность сохранить привычный мир сына, не тревожить его, заставляют меня выдернуть руку из ладони Соболева.

— Нет, — повторяю твердо. — У меня есть муж, мы растим вместе нашего ребенка. Твое присутствие рядом с моим сыном неуместно. Ты чужой и посторонний человек, — голос надламывается. — Уходи, Дима. Тебе не место рядом с моим ребенком.

Кровь отливает от его лица, глаза становятся стеклянными. Моя душа растерзана в клочья моими же словами. Но я во что бы то ни стало должна остановить Соболева, прогнать его, не допустить их с Владиком встречи.

Мы с Димой — жертвы страшных обстоятельств, где посторонние люди решили все за нас: мои родители, Олеся. И как бы ни было больно нам обоим, а мы обязаны мириться с реальностью. У меня семья, у Владика уже есть папа. Что будет, если Соболев бесцеремонно вторгнется в маленький мир ребенка? Что будет, если сказать Владику, что его папа — это не его папа?

Я не могу не думать обо всем этом. Сохранение привычного мира, привычного образа жизни сына для меня на первом месте. И если для этого, я должна сказать такие жестокие слова Диме, я скажу их.

Соболев не отвечает, лишь замечаю, как тяжело сглатывает. Затем он, не произнося ни слова, разворачивается и медленно уходит по направлению к своей машине.

Облегченно выдыхаю. Пускай он обижается, пускай он снова уходит навсегда и не появляется в моей жизни еще семь лет. Один раз я уже пережила эту боль. Переживу и второй. Главное, что Владик будет жить в своем привычном мире с одним любимым папой.

Я делаю несколько шагов, выхватываю взглядом сына, который совсем рядом, и в полной уверенности, что Соболев уже далеко, прохожу в калитку. Владик замечает меня.

— Мама! — радостно кричит и бросается ко мне.

Я опускаюсь на корточки и ловлю ребенка в объятия. Почему-то мне ужасно сильно хочется разрыдаться прямо сейчас в его детскую курточку.

— Мама, ты меня сейчас раздавишь, — смеется.

Я слегка ослабеваю хватку, но продолжаю крепко обнимать сына, наверное, еще с минуту. Затем поднимаю Владика на руки. Сын смотрит на меня и улыбается во весь рот. А у меня все-таки побежали слезы по щекам. Вчера у Владика начал шататься первый зуб. Не успела оглянуться, как совсем скоро сын уже пойдет в школу.

Неожиданно взгляд ребенка перемещается с моего лица за плечо.

— Привет, — ровно над моим ухом звучит голос Соболева, и внутри все обмирает.

— Здрасьте, — настороженно отвечает ему Владик.

Сердце грохается в пятки и там разбивается на тысячи мелких осколков. Я резко оборачиваюсь к Диме. Нет, он не уехал, как я надеялась. Он тут, стоит рядом и смотрит, не мигая, на нашего ребенка.

Мне становится дурно. То, чего я так боялась, произошло. Отец и сын встретились…

Дима Соболев

Смотрю на ребенка, будто завороженный. Несмотря ни на что, так до конца и не мог поверить, что Соня родила. Две части меня метались: одна кричала о том, что Софья не лжет, а вторая — что выдумала это специально назло мне.

И вот я стою и гляжу на него. Ее сына. На мальчике темно-синяя куртка, черная шапка, джинсы и серые ботинки. Глаза — темно-карие. Волосы — не знаю, их скрывает шапка. Изучаю каждый сантиметр лица мальчика на предмет сходства с Соней. Хотя я слышал, как он побежал к ней с криком: «Мама!». Но мне все равно нужно убедиться, что это действительно ее сын. Сейчас, когда Соня держит мальчика на руках, и его лицо на уровне ее лица, это удобно.