Кто на свете всех прекрасней? - Марисса Мейер

– О чем ты говоришь? – хмуро спросила ее сестра.

– Кто отец? Констебль Дубровский?

Лицо Чэннери снова стало надменным. Она схватила за край не до конца пришитую ткань на груди Леваны и рванула, обнажив рубцы, прежде чем та успела скрыть их чарами. Ахнув, Левана отпрянула и попыталась прикрыться.

– Я не знаю, кто отец! – рявкнула Чэннери, снова отвернувшись. – Разве ты не понимаешь, Левана? В этом-то и дело.

* * *

Левана никак не могла забеременеть, хотя приходила в спальню Эврета почти каждую ночь. Эврет и Зима переехали в частное крыло королевской семьи во дворце, но уже спустя неделю Левана решила, что после ночных визитов безопаснее возвращаться в свои покои. Она боялась, что утром Эврет проснется первым и увидит ее без чар. Она устала каждую ночь насылать на него глубокий сон, похожий на обморок.

Не о таком браке она мечтала. Но Левана убеждала себя, что со временем все наладится. Нужно лишь время.

Левана так и не полюбила принцессу Зиму, плакавшую всякий раз, когда она брала ее на руки.

Эврет не позволял никому называть себя принцем и поклялся оставаться стражником, хотя Левана не раз говорила ему, что в этом нет необходимости – он стал членом королевской семьи, ему больше не нужно работать. Но это лишь раздражало Эврета, и Левана перестала поднимать эту тему. Пусть играет в солдатиков, если это делает его счастливым.

Живот Чэннери рос, и, когда она узнала, что ждет девочку, ей уже было все равно. Она расцвела, как расцветают все беременные женщины, хотя Левана не верила, что и с ее сестрой это произойдет. Королева позволяла гладить свой обнаженный живот всем, даже служанкам. Более того, она поощряла это. Начинала кричать от ярости, если человек не приходил в умиление и не начинал рассыпаться в уверениях, что она будет прекрасной матерью, а ее дочь вырастет столь же прекрасной, как она, да благословят их звезды.

Шли месяцы, и Леване с каждым дне все больше казалось, что против нее зреет заговор. Все только и говорили, что о женщинах королевского двора, родивших ребенка. Весь город словно наполнился плачем младенцев. Когда Левана пришла к доктору Элиот, чтобы узнать, можно ли как-то победить ее бесплодие, то узнала, что даже у пары королевских ученых скоро родится ребенок. Доктор Дарнел занимался генной инженерией, а его жена была в три раза старше Леваны.

Доктор Элиот не помогла Леване. Она постоянно говорила о том, что для беременности нужно время и что они обсудят лечение, когда Левана станет старше. Она даже осмелилась сказать, что Леване нужно успокоиться и не переживать так сильно. Все будет так, как должно быть.

Левана едва сдержалась, чтобы не заставить ее вонзить скальпель себе в глаз.

Ее сестра. Старуха-докторша. Солстис.

С Эвретом все было в порядке.

Так что же не так с ней?

Ее утешало лишь то, что теперь Чэннери все чаще отказывалась от своих королевских обязанностей. Она целыми днями не появлялась во дворе, и Левана заменяла ее на бесконечных совещаниях. Упрекая сестру, в глубине души она была только рада сложившимся обстоятельствам. Левану завораживала политика и внутренние механизмы их системы. Ей хотелось все узнать, осознать свою внутреннюю силу, и отсутствие сестры было ей только на руку.

Затем, в двадцать первый день декабря сто девятого года третьей эпохи, королева Чэннери родила девочку, которую назвали Селена Чэннери Джаннали Блэкберн, принцесса Луны, но длинное официальное имя осталось лишь на страницах учебников истории. Празднование в городе и даже во внешних секторах не утихало неделю.

Королевская династия продолжится.

У лунного престола появилась наследница.

* * *

– Мне нравятся серебристые листья. Как ты думаешь, сестренка?

Левана отвела взгляд от ребенка, лежавшего на расшитом покрывале в центре зала, словно это были ясли, а не официальное совещание по поводу приближающихся торжеств в честь дня основания страны. В конце зала у стены толпились дизайнеры, флористы, декораторы, пекари, рестораторы и ремесленники, ожидая возможности высказать свое мнение и поделиться опытом.

Левана не сразу поняла, что сестра говорит о двух огромных букетах, почти одинаковых, только в одном листья были серебристыми и бархатистыми, а в другом – изумрудно-зелеными.

– Серебристые, – пробормотала она. – Да. Очень красиво.

– Добавьте их побольше, – заявила Чэннери, прижав палец к губам. – Хочу, чтобы зал сиял. Вы слышали? – Она повысила голос. – Зал должен сверкать. Блестеть. Я хочу, чтобы все мерцало. Пусть гости будут ослеплены. Хочу, чтобы мои празднества стали лучшими за всю историю города. Хочу, чтобы о них говорили будущие поколения. Понятно?

Все закивали, но Чэннери уже отвернулась и стала разглядывать подносы, которые стояли перед ней. Тарелки с крошечными пирожными и коктейли с кубиками льда в форме королевской короны.

– Нет, нет. Недостаточно хорошо. – Чэннери схватила поднос с закусками и швырнула в стену. Подданные вздрогнули. – Я сказала, что все должно сверкать. Разве это так сложно понять? Вы что, слепые?

Никто не осмелился сказать, что идея пришла королеве в голову несколько секунд назад. Конечно, все должны были знать ее мысли еще до собрания. Разумеется.

Левана, стоявшая позади сестры, покачала головой.

Неожиданно ребенок заплакал.

Развернувшись, Чэннери махнула рукой Леване.

– Возьми ребенка.

Левана удивленно моргнула.

– Я? Почему я? Где ее няня?

– О, всевышние звезды! Ей просто хочется на руки.

Чэннери закашлялась. Она резко отвернулась и как можно изящнее прижала руку ко рту. Леване казалось, что в последнее время она много кашляет – уже несколько недель, если не месяцев. Чэннери утверждала, что это всего лишь простуда, но болезнь не проходила.

К ней подбежала служанка со стаканом воды, но Чэннери схватила его и тоже швырнула в стену. Стекло с громким звоном разбилось о камень, и королева выбежала из зала, продолжая кашлять.

Ребенок кричал все громче. Левана нерешительно подошла к нему.

Кто-то хлопнул в ладоши.

– На сегодня все, – объявил один из организаторов праздника, подталкивая людей к дверям. – Возвращайтесь завтра с… новыми результатами.

Левана в ужасе склонилась над девочкой, глядя на ее покрасневшее и сморщенное лицо, пухлые ручки на одеяле, темно-каштановые волосы, торчавшие в разные стороны.

Ей было семь месяцев, и она почти научилась ползать, но за все это время Левана держала ее на руках всего несколько раз. Рядом всегда были няни, и дочь Чэннери, как и Зима, не питала к Леване теплых чувств.

Фыркнув, Левана присела на корточки и как можно осторожнее подняла ребенка. Держа его на руках, она начала нежно ворковать, но плач не прекращался. Девочка размахивала маленькими кулачками, задевая грудь Леваны.