Педро Жестокий - Франсуа Пиетри

Армия, названная впоследствии «Большой бандой», состояла из 12 000 вооруженных и одетых в тяжелую броню всадников. Две трети из них были французами, а одна треть — англичанами и гасконцами, которыми командовал рыцарь из Уэльса, Хью де Калверли. Его воины прекрасно владели луком и бросали стрелы с одного локтя. Французы, сражавшиеся то конными, то пешими, предпочитали арбалет или острую пику.

Все вооружение армии свидетельствовало о безусловном техническом превосходстве над хуже вооруженной армией испанских пехотинцев и легких всадников, до того времени воевавших, подобно арабам: они пользовались по большей части тактикой внезапных наскоков и вели дистанционный бой с помощью дротиков.

«Большая банда» тронулась в путь в середине июня 1365 года. Проходя через Авиньон, она не устояла перед соблазном разбоя, и возглавлявшие ее калверловские лучники начали поджигать богатые фермы Франш-Конте. Добрый папа Урбан V и горожане Авиньона нашли единственный способ выдворить нежеланных гостей, отсчитав им звонкой генуэзской монетой 200 000 золотых флоринов.

— Наши люди, — объяснил дю Геклен с суровой простотой, — пошли походом на Испанию, чтобы избавить ее от сарацинов. На их куртках крест, но они не отреклись от своей прежней профессии, и им безразлично, отлучат ли их отЦеркви или нет. Им не знакомы угрызения совести, и если им не дать денег, которых они ждут, мы не сможем с ними совладать.

Не только святому отцу пришлось откупаться от «Большой банды».

Педро IV Арагонский вынужден был заплатить дю Геклену 100 000 дублонов, которые тот просил на выплату жалованья своим людям. Он смог найти эту сумму, только продав часть своего личного имущества, включая посуду и драгоценности.

Кроме того, Карл Наваррский, охваченный жадностью от такой новости, потребовал 20 000 флоринов за то, чтобы сохранить союз, участие в котором Карла до сих пор выражалось лишь сдержанным нейтралитетом. По большому счету, все это было не слишком большой ценой за услугу, оказанную дю Гекленом и его бандитами графу Трастамарскому после шести лет безуспешной борьбы.

Королю Педро было гораздо сложнее собрать армию, способную остановить отчаянные отряды, которые уже шли с победоносными криками по равнинам Старой Кастилии. Многие его вассалы, чувствовавшие, что власть короля ослабла, и всегда тайно его ненавидевшие, больше не хотели жертвовать своими замками и землями и под угрозой такого нашествия бросали Педро и переходили на сторону бастардов.

В марте 1366 года Калверли прошел через перевалы Наварры и оказался в Испании. Он захватил Борха, Альфаро, Бривиеску и остановились в Калаорре, где вскоре к нему присоединились граф Трастамарский и дю Геклен. Дю Геклен торопил Энрике провозгласить себя королем Кастилии, а так как бастард ссылался с притворной скромностью, что он не может сделать это без традиционного участия кортесов, то Геклен сказал ему:

— Нет, ваше высочество, станьте королем сейчас. Вы обязаны этой честью стольким доблестным рыцарям, которые стоят здесь перед вами и которые сделали вас предводителем этого похода. Ваш враг, дон Педро, отказавшись от боя, сам освободил трон.

После импровизированного ритуала коронования Тельо разворачивает королевский флаг и водружает его на холм, а армия наемников разбегается по полям с криками: «Кастилия! Кастилия!..»

На следующий день она двинулась в сторону Бургоса, где скрылся король Педро.

Подавленный Педро отказался от всяких приготовлений к обороне. Видимо, преступление было для презренного государя единственным утешением в поражениях, так как он вышел из оцепенения, лишь когда у подножия трона отрубили голову Хуану де Товару, брату несчастного правителя Калаорры. Вся вина Хуана состояла в том, что он примчался с сообщением о падении города.

После этого Педро собрался вернуться в Севилью. Его должны были сопровождать 600 мавританских всадников, находившиеся под командованием Мухаммада эль Кабесани, единственного его слуги, которому король все еще доверял. Напрасно самые именитые горожане столицы бросились к его ногам, умоляя о помощи.

— У нас есть продовольствие и оружие, — сказали они ему. — Мы отдадим вам, ваше величество, все, что имеем. Только останьтесь с вашими преданными подданными.

— Я ценю вашу решимость, — ответил король, — но граф и «белая банда» решили наступать на Севилью, и я должен быть там, чтобы защитить инфантов и королевскую казну.

— Вряд ли ваши враги направятся сейчас в Андалузию, но если вы сами с таким количеством хороших всадников не можете защитить наш город, что же прикажете делать его жителям?

— Делайте то, что считаете нужным, — с нетерпением отвечает Педро.

— В таком случае соизвольте освободить нас от клятвы верности, которую мы вам давали.

— Я согласен: пригласите моего нотариуса… Но не успел нотариус составить акт об этом заявлении, как король вскочил на коня, пришпорил его и в сопровождении своих гранадских всадников унесся вдаль, оставив своих собеседников скорее раздраженными, нежели разочарованными.

Идя на Бургос, дю Геклен с легкостью берет осаждаемые города. Подъемные мосты опускают при его приближении, но не из-за страха, несвойственного отважному и гордому характеру кастильцев, а скорее потому, что их надежды связываются с союзом французского короля и графа Трастамарского и поспешным бегством короля Педро.

Навстречу графу Энрике выходит делегация дворян Бургоса. Они подносят ему ключи от старой столицы, но вручают их только после того, как Энрике дает клятву соблюдать налоговые льготы и отказывается в знак своего радостного восшествия на престол собирать налоговые задолженности. Граф Трастамарский соглашается с этими требованиями. Зная непреклонность и силу местных традиций, было бы неуместно оспаривать их в данный момент.

Прекрасным солнечным майским днем Энрике торжественно входит в город Сида и с большой пышностью направляется в монастырь Лас Уэльгас, где теперь его официально признают королем Кастилии сеньоры, епископы, горожане и делегации от большинства городов королевства.

Он немедленно начинает вести себя как хозяин. Он отдает дю Геклену свое графство Трастамар и поместье де Молина, Калверли — графство де Каррьон, графу де Дениа, начальнику вспомогательных каталанских войск, — маркграфство де Видена. Тельо возвращает себе свои владения в Бискайи, Санчо — замки Альбукерков. Захватили королевскую казну, евреев заставили заплатить налоги, войскам удвоили жалованье…

Милости, раздаваемые новым королем, были столь многочисленными, что в Испании этот факт отразился в поговорке теrcedes епriquenas (милости Энрике) и в прозвище, данном ему хроникерами, — Энрике Милостивый.

Пока бастард праздновал свою победу и восшествие на престол, Педро, направляясь к Севилье, даже не осмелился остановиться в Толедо. Только проехав через этот город, он наконец увидел, насколько упал его престиж. Педро оставил в Толедо Гарсиа Альвареса, магистра ордена Сантьяго, который, впрочем, почти сразу же сдал город графу Трастамарскому. Другой его ближайший помощник, Иньиго де Ороско, отдал Гвадалахару. Сам Диего де Падилья прибежал целовать руки бастарда.