Ценник красивой жизни - Людмила Феррис

– Понимаешь, у Никиты и так проблем выше крыши: девушка, убитая в БКЗ, его приемная дочь, а тут еще непонятно, почему он спрашивал Кузнецову. Насколько я понимаю, Тамара Кузнецова не была знакома с Маргаритой Вертелецкой. А может, была?

– А кто это, Маргарита?

– Рита, приемная дочь Вертелецких, Аси Ивановны и Никиты.

Дементьева аж присвистнула.

– Вот это да! От Тамары я такое имя никогда не слышала, ничего не могу сказать.

Лена Дементьева ушла, оставив Серафиму в состоянии тревоги и страха, на часах было за полночь, и она решила, что встретится с Никитой завтра с утра, тянуть и откладывать встречу нельзя.

Серафима открыла на рабочем столе компьютера папку «убийство» и добавила еще один файл – «Никита». Пока здесь только фактические данные. Если Никита знает Тамару Кузнецову, значит, ее знала и Рита.

И еще, Серафима решила, что позовет Лену Дементьеву в свою газету, она талантливая девушка, хорошо писала, и нечего прозябать среди продуктов.

Три года назад

Когда Риту опять вернули в детский дом, она не расстроилась. Девочка была словно под глубоким наркозом и наблюдала за всем происходящим будто со стороны. Ритка очень злилась на приемного отца Никиту, и никакие сомнения или угрызения совести ее не беспокоили. Ритку подначивал внутренний бесенок, противно потирал маленькие ручки, щелкал хвостом, показывал тоненький розовый язычок, толкал в бок так, что ее охватывал и будоражил азарт. Ей хотелось одного – плюнуть и расхохотаться в лицо Никите, причем именно в такой последовательности: сначала обязательно плюнуть. Плевок должен быть смачным, липкая жидкость растечется по всему лицу, и Никита начнет нервно вытирать ее большим платком, которых всегда много натолкано в его в кармане, а она будет хохотать и чувствовать себя победительницей.

– Что, допрыгалась, девонька? – Она не заметила, как рядом присела директор детского дома. – Что будем делать, Рита? – участливо спросила она.

– Да делайте вы что хотите! Мне все равно. К Асе я не вернусь, в школу тоже не пойду.

– Ты за что так приемного родителя подставила? Это в благодарность за то, что семья для тебя сделала?

– Не за что благодарить! Потому, что он козлом оказался. Ненавижу его! – огрызнулась Рита. – Покажите, где теперь мне спать?

– Иди, отдыхай на сегодня. Мы потом с тобой обязательно поговорим.

Ритка ничего не ответила. В комнате девочки уже спали, она тихонько разделась, кинула рядом вещи и хотела было закрыть глаза, как услышала у двери шепот.

– Ритка! Это я, Леха!

Ритка обрадовалась, накинула кофту и вышла в коридор.

– Ритка! А я думаю, ты или не ты?

– Я! Я, собственной персоной. А ты что тут делаешь, переросток? Тебе уже по возрасту здесь находиться не положено?!

Лешка засопел.

– Я в охране здесь работаю уже как два года. Я так рад тебя видеть! – улыбнулся он. – Пошли потихоньку ко мне в подсобку, там есть чай, конфеты, поболтаем, – и он, как будто не веря, потрогал ее за плечи. – Ритка, и правда Ритка. Красивая какая стала!

– Пошли, Леха. Тем более что спать я не хочу, сплошные стрессы у меня.

– Да какие у тебя стрессы! В семье столько времени жила, плохо кормили-поили?

– Дурак ты, Леха! При чем тут жрачка! Душа у меня израненная и непонятая. – Ритка оглядела маленькую комнату. – Воздух здесь спертый какой.

Парень хмыкнул:

– Тебе, подруга, не угодишь! А душу лечить вот таким напиточком будем, – и достал из шкафа бутылку водки, два стакана, горсть конфет и упаковку сахара.

– Сахаром закусывать? – съехидничала Ритка.

– Не хочешь, не закусывай. А за нашу встречу выпить полагается. Меня до утра на посту не хватятся, так что вся ночь у нас впереди. Давай твою душу лечить!

– Да пошел ты, Леха! Себя лечи, а со своей душой я сама разберусь. Наливай!

Водка была холодной, и Рита даже не почувствовала, как в нее проскочило полстакана напитка, она сунула в рот кусочек сахара и зажевала сладкое месиво. От следующей половинки стакана закружилась голова, и настроение из омерзительного превратилось в замечательно-веселое. Ритка начала смеяться, а Лешка молча смотрел на нее, опрокидывал в себя водку и хрустел сахаром, а потом многозначительно сказал:

– Ты стала просто красавицей, а глаза, как огонь, мужиков сражают наповал!

– У меня много чего красивого имеется, – подразнила его хорошо захмелевшая Ритка. – Смотри, какая тугая грудь, тонкая талия, красивые ноги, – она вытянула одну ногу и потрогала ступней Лешкино плечо. Он отстранился, взял ее запястье своей широкой потной рукой и притянул девушку к себе. Ритка продолжала смеяться. – А целоваться ты умеешь, переросток?

– Еще выпей, – глухо сказал Лешка и протянул стакан, который она тут же осушила.

Ритке казалось, что она бежит по зеленому полю в любимом платье, ее волосы развевает ветер, трава щекочет ноги. Она ложится на ковер из цветов и трав, запрокидывает голову к небу и ловит солнечные зайчики, которые разбегаются солнечными лапками по верхушкам деревьев. Зеленое поле было огромным и казалось бескрайним, но вдруг она услышала гром. Ритка вскочила и начала оглядываться, чтобы найти укрытие, и заметила вдалеке большое дерево. Она едва добежала до него, как в дерево попала молния, девушка остановилась как вкопанная. Яркий факел пылал и прыгал в безмолвной пляске, откидывая черные тени. Ей стало жарко и плохо.

– Ритка, вставай, мне пора на дежурство! Вставай, – Лешка тряс ее за плечо и лез целоваться.

Она вскочила с досок, застеленных старым матрасом, и мгновенно оценила ситуацию.

– Рита, давай поженимся, – торжественно произнес Лешка, в котором еще гулял хмель и ликовала победа собственного сексуального мастерства.

– Ты что, переросток? Чем обкурился нынче? – Она плюнула ему в лицо, оделась и вышла, громко хлопнув дверью.

Ритку захватила ненависть, она даже имела свой цвет, холодный, белый. Ненависть росла в глубине души и превращалась в огромный ком, который ослеплял, заставлял бурлить кровь и исторгал ярость. Ей казалось, что мир вокруг разлетался на куски, выбрасывая искры огня, которые больно ранили сердце. У Ритки было только одно ощущение – выжженной вокруг земли, а еще ей хотелось умереть.

Она так долго тарабанила в дверь, что выглянули соседи. Мама Алла сегодня ее не ждала и неприятно выговорила.

– Марго, мы договаривались, что ты приходишь по звонку, – но, увидев ее лицо, вздохнула: – ну заходи, раз пришла! Но у меня гость.

На кухне, развалившись, сидел мужчина. Его редкие волосы лежали пучками, а вокруг затылка зияла большая лысина. Он не просто жевал сыр, подцепляя его заскорузлыми пальцами, а чавкал, образуя на выдохе долгий звук «мна», рядом стояла недопитая стопка коньяка. Ритке мужчина сразу не понравился, ее аж передернуло от неприязни. Мужчина перехватил ее взгляд и высокопарно произнес: