Закон свободы - Дмитрий Силлов

Да пошло оно всё! Я ж, блин, добрый по своей натуре – если меня, конечно, намеренно не бесить. Но сейчас «вольные», их гетман, и вот этот мускулистый мутант‑выпендрежник, уверенный в своем абсолютном превосходстве, разозлили меня до крайности. А когда я очень злой, экстремально злой, и вдобавок понимающий, что выхода нет и быть не может, у меня вообще башню срывает на хрен. Вплоть до того, что я могу полоснуть себя ножом по верхней губе – глубоко, до зубов, так, чтоб лезвие по ним скрежетнуло – и пойти навстречу неминуемой смерти, слизывая собственную кровь, от вкуса которой у любого нормального мужика сумасшедшая, экстремальная злость начинает зашкаливать, словно гнилую одежду срывая с сознания последние ошметки цивилизации, разума и здравого смысла.

Ктулху от такой моей наглости даже офигел слегка. Остановился, и, склонив голову чуть набок, принялся меня рассматривать. Так, наверно, паук мог бы смотреть на шибанутую муху, запутавшуюся в паутине, которая на мушином языке крыла б его отборным матом, обещая порвать ту паутину к чертям крысособачьим, оторвать бравому охотнику все его восемь волосатых членистых ног, и засунуть их ему же в ротовое отверстие.

А я просто шел навстречу собственной неминуемой смерти, до боли в ногтях сжимая ребристую рукоять «Сталкера», глотая собственную кровь, и уже не видя перед собой ничего, кроме этой морды со щупальцами, которую я сейчас буду кромсать ножом и рвать зубами, завывая при этом, словно я сам и есть самый настоящий ктулху…

Результат боя часто зависит от того, как себя накрутить. Но боя с более‑менее равным соперником. Но одно из самых страшных порождений Зоны сравнивать с человеком глупо. Вот и сейчас ктулху, по ходу, надоело на меня пялиться. Он просто скользнул ко мне, качнулся в сторону, небрежно уходя от удара ножом, схватил меня поперек туловища, приподнял над землей и надавил.

Я буквально услышал, как трещат мои ребра. От боли потемнело в глазах. Я махнул ножом куда‑то – и, разумеется, не попал. А мутант, хмыкнув в бороду из щупалец, перехватил меня поудобнее, подтянул к себе поближе и, продолжая давить, уставился мне в лицо своими желтыми, ничего не выражающими гляделками. Его осклизлые щупальца коснулись моего лица и шеи, словно мутант выискивал на них самые нежные, вкусные места. Дегустировал, тварь такая!

«Только Сармату в глаза не смотри, не любит он этого», – всплыли в моем гаснущем сознании слова пулеметчика. Ишь ты, скотина, не любит он…

Додумать я не успел – мой организм все сделал помимо моей воли. Слишком уж сильно давил Сармат, вот мой ослабленный усталостью, стрессом и кровопотерей желудок и не выдержал. Тошнота подкатила к горлу, и я душевно так блеванул сегодняшней кашей прямо в глаза ктулху.

Мутант то ли рыкнул, то ли всхлипнул, когда содержимое моего желудка залепило ему и гляделки, и пасть, и щупальца, свисавшие до самой груди. Вот уж чего‑чего, а такого сюрприза от подлого хомо он точно не ожидал. Отбросив меня в сторону, тварь принялась протирать глаза, совершенно по‑человечески плюясь и отхаркиваясь при этом наполовину переваренной кашей, попавшей ему в присоски заместо сладкой крови.

Я довольно чувствительно хрястнулся спиной на землю, но разлеживаться не стал. Вскочил на ноги – и ринулся вперед, можно сказать, на звук харканья, так как перед глазами плавала кроваво‑черная муть, в которой лишь угадывался силуэт ктулху.

Впрочем, мне этого было достаточно.

Не знаю, откуда у меня силы взялись – хотя ненависть и злость есть самые лучшие натуральные стимуляторы боевого безумия. В общем, я подпрыгнул, и со всей силы всадил нож в морду мутанта, стараясь попасть в глаз. Не знаю, попал или нет, но мой «Сталкер» явно скользнул по кости, с треском распарывая тугую кожу, после чего смачно врубился в плоть. Я привычно провернул клинок в ране и успел ударить еще дважды, прежде чем мощный удар когтистой лапы отбросил меня в сторону.

Что‑то хрустнуло в районе правого плеча – не иначе, ключица сломалась под лапой мутанта, словно спичка. Плевать! Та рука без кисти мне не особо нужна. Главное, что левая функционирует, а этого вполне достаточно, чтобы вскочить на ноги, подбежать к мутанту и еще раз ударить его «Сталкером». Потом еще раз. И еще. Куда – неважно, лишь бы бить, резать, кромсать тварь такую, которая так же чувствует боль, как и любое другое живое существо…

На этот раз удар был страшнее. Я не почувствовал, а услышал, как, словно бумага, с треском рвется одежда и плоть под ней в районе живота. А потом мне на ноги хлынуло что‑то тяжелое, мокрое и горячее, мгновенно промочившее мне штаны на бедрах. Твою ж мать! Я лишь мельком глянул вниз, и хоть глаза почти ничего не видели за кровавой мутью, понял – ктулху своей когтистой лапой выпустил мне кишки. Сука такая!!! Мать его… Хрена ты угадал, падлюка, я и с распоротым брюхом тебя достану.

Я рванулся вперед и берцем зацепился за собственную кишку. Блин, не вовремя! Пнув болтающуюся осклизлую петлю, я сделал шаг, второй – и снова ударил. На вой, ибо ктулху сейчас выл раненым волком: будь ты хоть сам жук‑медведь, но получить в глаз ножом это тебе не хухры‑мухры. А я все‑таки, похоже, не промахнулся.

Тем не менее, щупальца живучего мутанта все‑таки облепили мою голову и шею. Я почувствовал, как тысячи, миллионы крошечных игл вонзились мне в кожу, пробили ее легко, как стилет протыкает тонкую бумагу, и принялись высасывать из меня жизнь. Известно, что при этом ктулху впрыскивает в жертву достаточно приличную дозу нейротоксина, дабы еда не дергалась, пока мутант превращает ее в высушенную мумию. Но я все равно продолжал вонзать нож – не в щупальца, а выше, туда, откуда они росли, чувствуя, как хлещет мне в лицо вонючая кровь мутанта, смешиваясь с моей кровью…

А потом вдруг все кончилось.

Я понял, что падаю куда‑то. Куда? Да по фигу в общем. Все мое тело охватила приятная безмятежность. Я мог пошевелиться… наверное. Но мне совершенно не хотелось этого делать. Зачем, когда тебе хорошо и совершенно все устраивает? Перед моими глазами колыхался плотный белый туман, из которого, по идее, вскоре должна была появиться лестница, ведущая вверх, где прохладно и скучно. Или вниз, где жарко и куча старых знакомых. А, может, все не так, как говорят на Большой земле, и погибшие воины на самом деле отправляются в Край Вечной войны, чтобы не бить баклуши в раю или аду, а и после смерти заниматься тем, что они умеют делать лучше всего…

Впрочем, в полной мере насладиться безмятежностью мне не дали. Из глубины тумана до меня доносился какой‑то невнятный шум. Я невольно прислушался – и понял, что слышу чьи‑то возбужденные голоса. Ангелы удивляются, как это меня к ним в рай приписали? Или черти готовятся к встрече, обсуждая, где взять котел повместительнее, чтоб разместить меня со всеми удобствами? А, может, за мной из Края Вечной войны в качестве группы сопровождения выслали толпу тех, кого я убил незадолго перед смертью? Приличная шайка получится, кстати, как бы не затоптали ненароком мою заблудшую душу…

А потом я разобрал слова – и настроение мое порядком испортилось. Неужто я все еще жив, и белый туман – это всего лишь нежелание моего мозга воспринимать окружающую информацию?