Закон свободы - Дмитрий Силлов

Гетман, до этого что‑то писавший позолоченной ручкой на листе бумаги, поднял на меня тяжелый, немигающий взгляд. Вероятно предполагалось, что я должен был на него как‑то среагировать – ну, скажем, как полагается в боевиках, поиграть в гляделки на тему чей взгляд, мой или его, более тяжелый и немигающий.

Но мне были по барабану что гетман, что его психологические упражнения по подавлению личности. Поэтому я просто тупо уставился ему в переносицу, расфокусировав взгляд так, словно смотрел через голову вожака «вольных» на стену за ним. Кто не знает, что это такое, того «рассеянное зрение» грузит жутко. Или, как минимум, заставляет закончить страдать фигней и перейти к делу.

Что гетман и сделал, свободно откинувшись на кресле – чисто показать, кто здесь хозяин положения. Авторучка в его пальцах начала вращаться, выписывая в воздухе хитрые фигуры. Ловко. Похоже, гетман либо на досуге промышляет карманными кражами, либо является неслабым специалистом по ножевому бою.

– Ну, здравствуй, сынку, – сказал атаман «вольных». – Стало быть, добился все‑таки своего, спас того, кто убил двоих наших.

Голос у гетмана был на редкость неприятным, с омерзительной хрипотцой, будто кто‑то увлеченно железом по стеклу скрежещет.

«Во как! – подумал я. – Неисповедимы пути твои, Зона. Стало быть «Син» – это просто «сын» на украинском. То есть, гетманов сын. Которого я спас. И который, в свою очередь, спас меня. Офигеть не встать».

– Жизнь за жизнь, батьку, – хмуро произнес сын гетмана. – Ты это не хуже меня знаешь. Не я придумал Закон долга.

– Вот только про Закон долга не надо, ладно? – поморщился гетман. – У нас вон, свои законы имеются.

Хозяин кабинета ткнул пальцем в сторону красочного плаката, обрамленного в тяжелую резную раму. На плакате имелась вычурная надпись «Закон свободы». Но только вместо одного мужика, вырубающего другого, там был текст. Признаться, любопытный.

«Ты волен вступить в любую группировку Зоны. Но помни, что для членов группировки «Воля» все, кто не с ними – те против них. Ты свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным.

Ты волен покинуть группировку когда захочешь. Но членам группировки это может не понравиться. И тогда ты предстанешь перед судом «вольных». Либо будешь убит при попытке скрыться и избежать суда. Ты свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным…»

– Интересно? – спросил гетман.

– Да вообще чума, – отозвался я. – В стиле старого прикола времен пролетарской революции: колхоз – дело добровольное. Хочешь – вступай, не хочешь – расстреляем.

– Я ж тебе говорил, сынок, зря ты его спасал, – покачал головой гетман. – Не наш он. И никогда им не станет…

Сынок что‑то ответил папе, но я не разобрал что. Мне было интересно, чего еще там можно или нельзя по закону свободы.

«Ты волен скрывать свое лицо от других. Но другие могут потребовать от тебя показать лицо. Ты свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным.

Ты волен требовать справедливого суда у своей группировки. Но также ты можешь вершить свой суд сам. Только помни: за самоуправство члены твоей группировки могут потребовать справедливого суда над тобой. Ты свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным».

– Ты слушаешь?

– Не‑а, – честно ответил я. – Читаю.

– Так, ладно, – швырнув ручку на стол, гетман хлопнул ладонью по его полированной поверхности. – Оставьте нас. Все.

Телаки у вожака «вольных» оказались послушными. Ни слова не говоря, развернулись и, гудя сервомоторами экзоскелетов, скрылись за второй дверью, бесшумно закрывшейся за их спиной. Впрочем, я не сомневался, что в специально оборудованных стенах кабинета имеются скрытые бойницы. Ну и плюс на столе гетмана лежала «Беретта» с выключенным предохранителем, небрежно прижимая к лакированной поверхности стопку каких‑то бумаг.

– Ты тоже.

Сын бросил на папу наследственно тяжелый взгляд – и не посмел ослушаться. Ох, подсказывает мне моя чуйка, что у Сина с папашей далеко не все ладно. Впрочем, у какого волевого бати все гладко со своим таким же волевым и упрямым сыном?

Когда мы остались одни, гетман взял пистолет и принялся задумчиво покачивать его в руке. Типа, думает, пристрелить меня или нет. Ну, пока он думает, я еще почитаю. Тем более, что там прям про меня написано.

«Все споры, суды и казни вершатся на арене. При этом спорщик, судимый и приговоренный выходят на арену с тем оружием, что было при них в момент возникновения спора или преступления. В случае казни группировка вольна выставить против приговоренного любого противника, или же нескольких противников. Даже у осужденного на смерть должен быть шанс остаться в живых. Ты свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным.

Нарушивший Закон свободы обязан выйти на арену в качестве спорщика, судимого или казнимого, как на то будет воля группировки. Если он останется в живых, с него снимаются все обвинения. Ты свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным».

На этом текст заканчивался. Ну нагородили… Не проще было в самом начале написать два ключевых предложения и на этом остановиться, чем завершать ими каждый абзац? Думаю, смысл вычурного текста от этого ничуть не пострадал бы.

– Ознакомился? – поинтересовался гетман. – Ну, наконец‑то. Стало быть, согласно нашим законам, с тебя сняты все обвинения. С чем я тебя и поздравляю. Впрочем, ничто не мешает мне сейчас пустить тебе пулю в лоб. Потому, что я свободен в своем выборе. Сделаю то, что сочту нужным, а кто не согласен – пусть предъявит это мне лично. Правда, сомневаюсь, что кто‑то впряжется за бродягу, пусть даже заслужившего в Зоне некоторую известность.

– Очень ценная информация для меня, – искренне признался я, отводя взгляд от свода законов. – Прям не представляю, как я жил до этого.

– Ты меня охренеть как достал, – устало произнес гетман. – Ума не приложу, зачем я позволил сыну тебя спасать?

– Ну, исходя из того, что на любые законы тебе плевать – как на Закон долга, так и на свой собственный, – осмелюсь предположить, что я тебе зачем‑то нужен, – сказал я.

Гетман еще с полминуты задумчиво покрутил в руках пистолет, потом со вздохом положил его обратно на стопку исписанной бумаги и сказал:

– Что ж, ты не ошибся. Есть один момент, в котором ты можешь помочь группировке «Воля».

– Я, конечно, премного польщен, – сказал я. – Но на все группировки Зоны мне глубоко положить. В том числе и на «Волю».

– Смело, – хмыкнул гетман. – И глупо. Хотя умный человек давно бы…

– Умный человек не стал бы нарушать собственные законы, и дал бы приговоренному все его оружие для боя на арене, – перебил я его. – Теперь твои же бойцы сомневаются как в тебе, так и в твоих законах, которые ты сочиняешь не покладая рук.

Гетман крякнул, приподнял пистолет и перевернул верхний листок – по ходу, насчет сочинения законов я не ошибся.