Роддом или Неотложное состояние. Кадры 48-61 - Татьяна Соломатина

Хотя, конечно, далеко не все тайны ему открылись. Да и чёрт с ними. И это пройдёт. Танька без тайн — не его Танька.

В сроке тридцать недель Елену Яковлеву прооперировали. Планировали прокесарить в тридцать недель — и затем передать нейрохирургам. Но вышло всё куда тяжелее. На тридцатой неделе началась преждевременная отслойка плаценты одного из плодов (двойня была бихориальная, биамниотическая — и у Вани и у Маши были своя плацента и свой плодный пузырь). Родин вызвал Мальцеву. Сам не рискнул. Логично. Кто одобрил кашу с сохранением — тот её и расхлёбывает. Мальцева пошла с Поцелуевой на кесарево, а сразу после них — бригада нейрохирургов пошла на удаление опухоли. Объём операции: тотальное удаление узла гемангиобластомы. Доступ: субокципитальный. Интраоперационно срочно сделали гистологию (причём патанатома нейрохирурги с собой прихватили, из Бурденко; чтобы местный, вероятно не так много имевший дел с опухолями мозжечка, не налажал). Заключение было такое: «скопление тонкостенных сосудов, в межсосудистых пространствах интерстициальные клетки, цитоплазма кишит липидами. Мягко-тканная гемангиобластома. Солидная. Опухолевые клетки собраны в единый узел, окружённый капсулой». Что в переводе с языка патологической анатомии на обывательский означает: стандартная доброкачественная гемангиобластома мозжечка. Доброкачественная! Можно сказать — жировик («кишит липидами»). Одиночный («солидная») жировик. Даже и химиотерапия не нужна. Мало того, будучи полностью удалённой, опухоль подобного типа не рецидивирует. А удалена она была полностью — нейрохирургов для Елены Яковлевой Татьяна Мальцева из Семёна Панина выбила самых отменных. Опухоль огромная — как для такой локализации. Но — совсем не страшная. Но сказать это наверняка, не получив оперативный доступ к самой опухоли, — никто бы не взялся. Потому что и невропатологи с нейрохирургами чаще всего предпочитают один из главных врачебных принципов: «лучше перебздеть, чем недобздеть!».

Мальцева взяла на себя смелость — и была вознаграждена. Сохранённой жизнью двойняшек Яковлевых. И здоровьем самой Елены — та быстро шла на поправку.

Но Мальцева могла быть и наказана за свою смелость — смертью всех вышеперечисленных Яковлевых.

И она отдавала себе в этом отчёт.

— А если бы она умерла? — спросил Семён Ильич свою очень похорошевшую и похудевшую за истекшие пять недель супругу. — Как бы ты себя чувствовала?

— Плохо, Сёма. Плохо. Но сейчас-то я себя чувствую хорошо? Так и к чему эти разговоры? Пойдём лучше в спальню.

Семёну Ильичу дважды повторять не пришлось.

Но в два часа ночи она проснулась. И долго смотрела в потолок. Сёма храпел. Она пнула его ногой.

— Повернись на бок!

— Да, родная!

Сёма послушно повернулся на бок и захрапел ещё громче.

Мальцева встала. Накинула халат. И спустилась в подвал. Её давно ожидали несколько писем. Она их читала. Но не было времени ответить. Времени и… А не сказка ли всё, приключившееся с нею в Америке? Может, это были галлюцинации? Как у пациентки Святогорского. Но не галлюцинации же ей письма пишут. Нет, версия не выдерживает критики. Татьяна Георгиевна Мальцева, пошедшая на огромный профессиональный и этический риск ради Елены Яковлевой, которая ей никем не приходилась, малодушничала сейчас. Ради человека, которого имела неосторожность так недавно и так скоро полюбить. Не успела оглянуться тогда, в самолёте Нью-Йорк — Денвер — и уже любила. И теперь малодушничает. Не отвечает на письма родного брата Матвея.

Брата-близнеца.

* * *

А у Яковлевых всё наладилось. Первой не выдержала мамаша, она же — свекровь. Она же — бабушка. Она упала на колени перед невесткой. Другая бы воспользовалась. Но Лена была бесконечно добрым и хорошим человеком. Она немедленно бросилась поднимать маму Андрея. Объятия, слёзы. Полное прощение. Елена и Андрею запретила сердиться на мать. А там и отец подтянулся. Кто же не любит своих внуков? Интеллигентные люди очень любят своих внуков. Ну и так вышло, что отца Андрея звали Иван, а мать его звалась Мария. Вроде как внуки названы в их честь. Хотя Елене на самом деле нравилось это очень русское сочетание Иван-да-Марья. Иванушка и Алёнушка. Агукали в лофте с видом на Красную площадь. Добро пожаловать, новые москвичи. Куда заведёт вас судьба? Не станет ли Ваня Яковлев американским шпионом? Его отец Андрей Иванович Яковлев уже назначен младшим пресс-аташе в посольство РФ в США. Как с родителями помирился — так и оглянуться не успел. А ему уже так понравилось учить детишек английскому и французскому. Приобретённый педагогический навык он оттачивал на жене. Её в срочном порядке надо было обучить американскому варианту английского языка. Чтобы она чувствовала себя комфортно рядом с напыщенными никчемными ногастыми красивыми клушами. Впрочем, она простая нищая официантка, не окончившая вуз. Ей не привыкать сохранять достоинство перед лицом любого обеспеченного образованием и попечением быдла.

— Иван Степанович, ну куда вы!

Отважная секретарша пыталась преградить путь Бульдогу.[16]

— Ну что вы, Людмила Прокофьевна! Господин Марков имеет право доступа к телу главврача в любое время дня и ночи!

Татьяна Георгиевна поднялась навстречу старому травматологу. Они обнялись. Он поцеловал её в щёку.

— Здравствуй, Таня. Только вернулся из отпуска. Рад, что именно ты наш новый главврач. Людмила Прокофьевна — человек старой закалки. Она уж и когда помрёт — то никого не будет пускать к главному врачу без предварительной записи или хотя бы звонка.

Бульдог извлёк из ведёрного кармана необъятного халата коробку шоколада и протянул её секретарше.

— Держи, Мила. Бельгийский. Контрабандный. Как ты любишь.

Секретарша приняла подарок, нисколько не изменившись выражением лица. Уходя, продолжила ворчать:

— С вами тут разведи демократию — сразу на голову сядете!

Когда за секретаршей закрылась дверь, Татьяна Георгиевна прыснула, немедленно прикрывшись ладошкой — вдруг Цербер услышит?

— Иван Степанович, я её боюсь!

— Ты-то! — Протрубил Бульдог, устраиваясь в кресле мягкого уголка. Стулья «заседательного» стола были ему очевидно не по размеру. — Её покойный Василий Пименович боялся, царствие ему небесное. А он уж взрослым закалённым мужиком был, когда Мила пигалицей к нему в секретарши устроилась. Её ни один главный после него не устроил — все вылетали. Все думают, что с твоим назначением Семён подсуетился. И только я знаю, что Людмила Прокофьевна позвонила министру и распорядилась!

Бульдог засмеялся, необъятное тело заходило ходуном.

— Вот её и надо было главврачом ставить. Всё одно эта должность руководящая, а не лечебная! — Насупилась Мальцева.