Врата судьбы - Агата Кристи

– Он говорит, что его давно пора было настроить.

– Думаю, он прав, – согласилась Таппенс.

Она допила свой кофе, вышла из столовой и направилась вгостиную. Над раскрытым роялем, в котором были видны все внутренности, стоял,наклонившись, молодой человек.

– Доброе утро, мадам, – сказал он.

– Доброе утро, – ответила Таппенс. – Я рада, что вы смогли кнам прийти.

– Этот инструмент сильно расстроен, им необходимо какследует заняться.

– Да, – согласилась Таппенс, – мне это известно. Понимаете,мы только что переехали сюда, а всякие перемещения с места на место инструментусовсем не полезны. Кроме того, его вообще давно не настраивали.

– Это легко проверить, – сказал молодой человек.

Он взял несколько разных аккордов, два веселых мажорных идва грустных, в А-моль.

– Отличный инструмент, мадам, если позволите заметить.

– Да, – сказала Таппенс. – Это «Эрард».

– Сейчас не так-то легко найти подобный инструмент.

– Ему основательно досталось, – сказала Таппенс. – Онпережил бомбежку в Лондоне. Бомба попала в наш дом. К счастью, нас не былодома. Что же касается рояля, то он пострадал в основном снаружи.

– Да, механизм в относительном порядке. Работы с ним будетне так уж много.

Приятная беседа продолжалась все время, пока работалнастройщик. Наконец молодой человек сел за рояль, сыграл начало прелюдииШопена, а потом «Дунайские волны», после чего объявил, что он завершил своюработу.

– Через некоторое время мне следует проверить, как ведетсебя инструмент, – предупредил настройщик. – Хотелось бы убедиться, что с нимвсе в порядке, и своевременно принять меры, чтобы он – как бы это лучшевыразиться – не разладился. Понимаете, может возникнуть какой-нибудь мелкийизъян, которого вы не заметите или не будете знать, что нужно делать.

Они еще поговорили, к обоюдному удовольствию, о музыкевообще, о фортепианной музыке в частности и расстались, убежденные в том, чтоони друг друга понимают, понимают, что такое музыка и какую огромную роль онаиграет в жизни людей.

– Вам, верно, предстоит еще много работы с этим домом, –заметил он, оглядевшись вокруг.

– Да, конечно, мне кажется, дом долго пустовал, прежде чеммы в нем поселились.

– Естественно. И вообще он постоянно переходил из рук вруки.

– У него своя история, весьма любопытная, – сказала Таппенс.– Я говорю о тех людях, которые жили здесь прежде, и о том, какие странныесобытия тогда происходили.

– Ну да, вы, верно, имеете в виду те давнишние истории, непомню, когда это было – в прошлую войну или в ту, что была до этого.

– Это было как-то связано с военным флотом и с похищеннымисекретами? – с надеждой спросила Таппенс.

– Вполне возможно. Много тогда ходило всяких слухов, но самя, конечно, ничего толком не знаю.

– Все это происходило задолго до вашего рождения, – сказалаТаппенс, одобрительно оглядывая молодого человека.

Когда он ушел, она села за рояль.

– Сыграю «Дождь на крыше», – сказала Таппенс.

Прелюдия, которую только что сыграл молодой настройщик,воскресила воспоминания о других произведениях Шопена. После этого она взяланесколько аккордов и начала играть аккомпанемент к песне; сначала она простомурлыкала про себя мелодию, а потом стала петь:

О, где ты, верная любовь?

Где странствуешь по свету?

Когда ко мне вернешься вновь?

Когда вернешься, где ты?

– Мне кажется, я играю не в той тональности, – сказалаТаппенс, – но, по крайней мере, рояль теперь в порядке. До чего приятно сноваиметь возможность играть. «О, где ты, верная любовь?» – продолжала онанапевать. – Верная любовь… – задумчиво проговорила она. – Верная любовь? Да, яначинаю думать, что это знак. Мне, наверное, следует пойти к этому сараю ичто-то проделать с «Верной любовью».

Она надела уличные туфли, натянула пуловер и вышла в сад.«Верная любовь» была убрана. Однако ее поставили не на старое место, в КК, а впустующую конюшню. Таппенс выкатила коляску наружу, затащила ее на верхушкупоросшего травой холма, прошлась по ней тряпкой, которой предусмотрительнозапаслась, чтобы удалить остатки пыли и паутины, после чего взгромоздилась вколяску, поставила ноги на педали и предоставила «Верной любви» возможностьпродемонстрировать свои способности, насколько это ей позволяли ее возраст идряхлость.

– Итак, моя «Верная любовь», – сказала она, – кати вниз,только не надо слишком торопиться.

Она убрала ноги с педалей, чтобы при необходимости можнобыло сдерживать скорость, упираясь ступнями в землю.

«Верная любовь» не склонна была спешить, несмотря на то чтоей достаточно было лишь воспользоваться силой притяжения. Однако склон внезапносделался круче, и, соответственно, скорость возросла. Таппенс стала тормозитьсильнее, но тем не менее обе они – «Верная любовь» вместе с Таппенс – все равноугодили в самую гущу мартышкиной колючки.

– Очень неприятно и даже больно, – сказала Таппенс, пытаясьвыбраться из колючего плена.

Когда ей наконец это удалось – пришлось один за другимотрывать от себя сучья колючего чудовища, – она отряхнулась и огляделась посторонам. Она увидела густые заросли кустарника, которые простирались вверх похолму. Среди других растений там были рододендроны и гортензии. Таппенсподумала, что чуть позже здесь будет очень красиво. А пока никакой особойкрасоты не было – кустарник и больше ничего. И все-таки она разглядела следтропинки, уходящей в густые заросли. Теперь все сильно заросло, однако общеенаправление тропинки можно было проследить. Ломая ветки, Таппенс раздвинулаветви кустарника и протиснулась внутрь, к тропинке. Тропинка, извиваясь,поднималась наверх. Было ясно, что никто ее не расчищал и не ходил по ней вотуже много лет.

«Интересно, – подумала Таппенс, – куда она ведет? Ведь онабыла проложена кем-то с какой-то целью. А может быть, и нет», – засомневаласьона, когда тропинка сделала крутой поворот в противоположном направлении, апотом пошла зигзагом. В этот момент Таппенс совершенно точно поняла, что имелав виду Алиса, когда говорила, что дорожка вздрогнула и перемениланаправление[8]. Кустарник поредел, среди растений появились лавры – очевидно,для того, чтобы оправдать название дома, – и узкая каменистая дорожка виласьтеперь между ними, пока неожиданно не уперлась в четыре заросшие мхомступеньки. Они вели к своеобразной нише. Первоначально она была, по-видимому,сделана из металла, который впоследствии был заменен снопами соломы. Ниша былапохожа на святилище, в центре его находился пьедестал, а на нем – каменнаястатуя, сильно попорченная временем. Это была фигура мальчика с корзинкой на голове.В душе Таппенс шевельнулись воспоминания.