Врата судьбы - Агата Кристи

– Ты всегда слишком обо мне беспокоишься.

– И это очень любезно с моей стороны. Тебе должно бытьприятно, что муж о тебе беспокоится.

– А за тобой никто не охотился? Никто не пытался тебяподстрелить или устроить крушение поезда?

– Да нет, ничего такого не было, – сказал Томми. – Однако,когда поедем в следующий раз на машине, стоит, пожалуй, проверить тормоза. Новсе равно, это же просто смешно.

– Разумеется, смешно, – согласилась Таппенс. – И в то жевремя…

– Что – в то же время?

– Ну, интересно, что приходится думать о таких вещах.

– Ты имеешь в виду Александра, которого убили, потому чтоему было что-то известно? – спросил Томми.

– Ему было что-то известно о человеке, который убил МериДжордан. Это сделал один из нас… – Для Таппенс внезапно что-то прояснилось. –Из НАС, – с ударением проговорила она. – Речь идет о НАС, о людях, которые жилив этом доме много лет назад. Это преступление мы и должны расследовать.Вернуться в прошлое и расследовать – где оно совершено и почему. Этим мы покаеще не пытались заняться.

– Куда, хотел бы я знать, тебя носило, Таппенс? – спросил еемуж, возвратившись на следующий день домой.

– В разные места, в том числе и на чердак, – ответила она.

– Оно и видно. Прекрасно видно. Тебе известно, что у тебявся голова в паутине?

– А в чем еще она может быть? На чердаке полно паутины. Яничего там не нашла. Кроме нескольких флаконов лавровишневой воды.

– Лавровишневой воды? – удивился Томми. – Это интересно.

– Правда? А что, ее пьют? Вряд ли.

– Согласен. Мне кажется, ее используют в качестве лосьонадля волос. Мужчины, конечно, а не женщины.

– Кажется, ты прав, – сказала Таппенс. – Помню, мой дядюшка…да, действительно, один мой дядюшка пользовался лавровишневой водой. Его другпривез ему эту воду из Америки.

– Правда? Очень интересно! – воскликнул Томми.

– Не вижу тут ничего особенно интересного, – сказалаТаппенс. – Я хочу сказать, разве можно что-нибудь спрятать во флаконе слосьоном?

– Так вот, значит, чем ты занималась.

– Ну, надо же с чего-то начать. Ведь вполне возможно, чтотвой приятель сказал правду – что-то может быть спрятано в этом доме, хотядовольно трудно себе представить, где и что именно здесь могли спрятать. Ведькогда дом продается, когда хозяева умирают или выезжают оттуда, из дома обычновыносят все, его полностью освобождают, правильно? Если человек получает дом понаследству, то мебель обычно продается, а если какие-то предметы и остаются, тоот них избавляется следующий владелец. Следовательно, все, что там оставалось,принадлежало предыдущим владельцам, в крайнем случае тем, кто был до них, иникак не раньше.

– Тогда почему кому-то может понадобиться причинить нам вредили заставить нас отсюда уехать? Причина может быть только одна: здесь что-тоспрятано, и они не хотят, чтобы мы это что-то нашли.

– Ну, это все твои предположения, – сказала Таппенс. –Может, на самом деле это все и не так. Как бы там ни было, день у меня непрошел даром. Я кое-что нашла.

– Что-нибудь имеющее отношение к Мери Джордан?

– Да нет, собственно. В подвале, как я уже говорила, ничегоособенного не нашлось. Там были какие-то приспособления для печатанияфотографий, как мне кажется, увеличитель или что-то в этом роде с красной лампой– такими пользовались несколько лет назад, – и лавровишневая вода. Но там нетникакой плиты, под которой можно было бы что-нибудь обнаружить. Какие-тодревние сундуки, жестяные коробки, пара старых чемоданов, но все это в такомсостоянии, что положить туда что-нибудь невозможно. Они мгновенно развалятся,стоит только слегка пнуть их ногой. Словом, всякая рухлядь.

– Ну что ж, очень жаль, что ничего не нашлось, – сказалТомми.

– И все-таки кое-что интересное было. Я сказала себе –иногда приходится разговаривать с собой… впрочем, пойду-ка я сейчас наверх исчищу с себя эту паутину, а потом продолжим разговор.

– Вполне согласен, пойди и приведи себя в порядок. Мне будетприятнее на тебя смотреть.

– Всякий раз, когда ты вспомнишь о Дарби и Джоан[9], –сказала Таппенс, – непременно посмотри на меня и подумай о том, что твоя жена,несмотря на ее возраст, еще вполне ничего.

– Таппенс, дорогая моя! – воскликнул Томми. – Для меня тывсегда красавица. А сейчас, когда у тебя с левого уха свешивается такая симпатичнаяпаутинка, так просто глаз не оторвать. Эта паутинка похожа на локон в прическеимператрицы Евгении, как ее изображают на портретах. Она так мило прильнула кшее. И к тому же в ней примостился паучок.

– Ну, это мне уже совсем не нравится.

Таппенс стряхнула паутину рукой и отправилась наверх.Вернувшись, она увидела на столике рюмку, наполненную жидкостью вишневогоцвета, и подозрительно взглянула на нее, заметив:

– Надеюсь, ты не заставишь меня пить лавровишневую воду?

– Конечно нет, я и сам не стал бы ее пить.

– Итак, – сказала Таппенс, – если мне будет позволенопродолжить то, что я начала говорить…

– С удовольствием послушаю. Ты все равно, конечно, скажешь,но считай, что я очень тебя об этом просил.

– Итак, я сказала себе: «Если бы я хотела спрятатьчто-нибудь в этом доме так, чтобы никто не нашел, какое место для этого я сочлабы самым подходящим?»

– Ничего не скажешь, вполне логично, – одобрил Томми.

– И вот я подумала: где здесь можно что-то спрятать? Ну конечно,одно из этих подходящих мест – Матильдин живот.

Томми недоуменно уставился на жену:

– Не понял.

– Матильдин живот. Игрушечная лошадь, о которой я теберассказывала. Это такая заводная игрушка, ее привезли из Америки.

– Что ни возьми, все, кажется, привезли из Америки. Ты,по-моему, говорила, что этот лосьон тоже из Америки.

– Как бы там ни было, у этой лошади в животе есть отверстие,мне об этом сказал старик Айзек. Так вот, у нее в животе есть отверстие, и мы сним извлекли из него кучу каких-то непонятных бумаг. Там не было ничегоинтересного. Но все равно, это такое место, где вполне можно что-то спрятать.Ты согласен?