Социальный вид - Мэттью Либерман

Нам кажется, что мы сотрудничаем лишь ради удовлетворения личных интересов. Но, похоже, заблуждаемся, поскольку не учитываем социальных мотивов, соседству­ющих со знакомым эгоизмом. Для системы вознаграждения взаим­ное сотрудничество является самоцелью.

Обсуждение альтруизма

В романе Айзека Азимова «Конец вечности» (The End of Eternity, 1955) меняющий реальность путешественник во времени Эндрю Харлан влюбляется в женщину из будущего по имени Нойс140. Он узнаёт, что после следующих изменений она перестанет существовать, и прячет ее далеко в будущем. Потом он признаётся ей в этом и объясняет, что это ужасное преступление против других путешественников во времени. Нойс в шоке, что он пошел на такой риск: «Ради меня, Эндрю? Ради меня?» И он отвечает: «Нет, Нойс, ради себя. Я не хочу тебя потерять».

Может ли эгоистичный на первый взгляд поступок быть альтруистичным? В истории этот вопрос вставал не раз, и скептики с легкостью давали отрицательный ответ. Альтруизм они определяют как помощь, которая в перспективе обернется для помогающего негативными последствиями[8]. Майкл Гизлин писал: «Колупни альтруиста — найдешь лицемера»141, — подразумевая, что «при ближайшем рассмот­рении… под маской бескорыстия обнаруживается эгоизм». Возможно, получивший помощь сразу окажет ответную услугу. Или помогающий возвысится в глазах окружающих и в дальнейшем сможет рассчитывать на выгоду. Все мы не раз подозревали, что человек чего-то ожидает за свои благодеяния.

Узнать чужие мотивы непросто, потому что о них не всегда говорят честно. Например, Джон предложил Элейн заменить ее в эксперименте с электрошоком. Теперь удар током получит он, хотя мог этого избежать. А Элейн уйдет, и они никогда больше не увидятся. Здесь вроде бы чистый альтруизм.

Но психолог Дэниел Батсон доказал, что у поступка Джона может быть скрытый эгоистичный мотив142 — такой же, как у героя романа Азимова. В гениальном исследовании Батсона один человек (наблюдатель) смотрел, как другой (жертва) получает болезненные удары током. В определенный момент жертва просит прекратить их. После этого экспериментатор спрашивал у наблюдателя, согласится ли тот сменить жертву и принять на себя оставшиеся удары. Наблюдателям предоставили выбор: одним — поменяться местами или смотреть дальше на мучения жертвы, а другим — поменяться местами или уйти (их смотреть не заставляли). Те, кому пришлось бы смотреть в случае отказа поменяться, чаще соглашались сесть на место жертвы, чем те, кто мог просто уйти. Иначе говоря, если неприятной ситуации можно избежать, люди этим пользуются, а в противном случае решают «поступить правильно» и прекратить чужие страдания. Согласие продлить муки жертвы, если на них не придется смотреть, выдает мотивы, очень далеко отстоящие от альтруизма.

Однако исследование на этом не закончилось. Еще двум группам наблюдателей предложили аналогичный выбор: поменяться/смотреть и поменяться/уйти. Но до начала электрошоковой процедуры им внушили эмпатию к жертвам. Эти наблюдатели чаще первой группы менялись с подопытным в выборе, когда альтернативой было смотреть на последующие удары током. И, в отличие от предыдущих участников, они также чаще соглашались занять место жертвы вместо того, чтобы уйти, избавив себя от необходимости смотреть на чужие мучения. Собственно, в этом варианте поменяться согласились почти все (91%). Сле­до­вательно, эмпатия заставила людей задуматься о жертве, а не только о том, придется им смотреть на электрошоковую процедуру или нет. Напрашивается вывод, что эмпатия стимулирует альтруистичное поведение — об этом мы подробнее поговорим в главе 7.

Рассуждая о бескорыстии альтруистичного поведения, стоит вспомнить, зачем мы занимаемся сексом. У нас для этого есть как минимум два мотива. Первый — эволюцион­но обусловлен, потому что секс ведет к размножению, продолжению рода. Наши более расположенные к сексу предки (то есть более сексуально активные) чаще размножались и распространили соответствующие гены. Однако потребность размножаться не единственный и даже не главный мотив для секса.

Тинейджеры больше всех озабочены сексом, но размножение у них на последнем месте. И, кстати, боязнь беременности для них — сильный сдерживающий фактор. Но большинство людей занимаются сексом потому, что им нравятся связанные с ним приятные ощущения и эмоции. Да, эволюционный мотив — размножение, но психологический — удовольствие. У тех, кто любит секс, больше детей, иногда вследствие случайной беременности, и они активно распространяют гены своей сексуальности.

Та же логика применима и к альтруизму. Хотя у группы больше шансов распространить свои гены при условии сотрудничества и взаимопомощи, бескорыстное участие в делах окружающих, вероятно, еще и приносит нам удовольствие143. А если помогать другим приятно (есть даже соответствующий термин — «душесогревающая щедрость», warm-glow giving144) — это эгоизм или нет? Заметив проявления альтруизма, мы часто ищем скрытую корысть: чего человек этим хочет добиться, на какую выгоду рассчитывает? В поисках эгоистичных мотивов мы вряд ли будем рассуждать так: «Он помогает только потому, что ему это нравится. Неужто он будет расшибаться для всех в лепешку, не ожидая ничего взамен?! Вот ведь эгоист!» Да, в каком-то смысле такое поведение можно назвать эгоистичным — но это не тот эгоизм, который стоит осуждать.

Как советует далай-лама: «К тому, чтобы быть эгоистом, надо подходить с умом. Мы всегда делали это глупо, искали счастья только для себя, но это делало нас только еще и еще несчастнее. Умный эгоист заботится о чужом благополучии»145. Это ведь ему самому приятно.

Исследования с «Дилеммой заключенного» впервые продемонстрировали, что система вознаграждения мозга реагирует не только на собственную выгоду, но и на чужую. Можно возразить, что доказательство неубедительное, потому что участники все равно получали деньги, если соглашались сотрудничать, просто немного меньше, чем если бы отказались. Но недавно появилось более весомое доказательство восприимчивости системы вознаграждения к благополучию окружающих.

Хорхе Молл с коллегами из Национальных институтов здоровья США провел фМРТ-исследование активности мозга в процессе внесения благотворительных пожертвований146. Находящихся в сканере участников просили принять ряд решений с финансовой выгодой для себя и для благотворительной организации (они каждый раз были разные). В некоторых испытаниях участникам предлагали пять долларов, при этом делать пожертвование было необязательно. Конечно, все с радостью соглашались. В других испытаниях участников спрашивали, не хотят ли они добавить немного личных денег (скажем, два доллара), чтобы округлить благо­творительный взнос (допустим, до пяти). Система вознаграждения у участников была активнее, когда они жертвовали собственные средства, чем когда получали деньги в свое распоряжение. Похоже, наша якобы корыстная система вознаграждения больше любит давать, чем получать.

Аналогичный результат мы с Эвой Телцер и Эндрю Фулини получили среди самой эгоистичной категории населения — подростков147. Вместо благотворительности мы предлагали им сделать крупный взнос в бюджет собственной семьи. Мы сказали подросткам и их родителям, что потраченные в рамках исследования деньги ни в каком виде к ним не вернутся. Большинство детей заявили, что им нравится помогать родителям, и когда они делали взнос, их система вознаграждения была активной.