Вопрос смерти и жизни - Ирвин Д. Ялом
Шрифт:
Интервал:
Мы оба смеемся над этим абсурдным сном и безуспешно пытаемся найти в нем смысл. Мэрилин снится дом, где она выросла. Но у нее роман с неизвестным мужчиной, страдающим недержанием мочи. Он мочится в постель, что свойственно старикам. В конце сновидения она встречается с матерью – очень милой, заботливой женщиной, которая лежит в постели с нашим взрослым сыном Беном.
Инцест, путешествия во времени, абсурдный юмор, жизненные этапы и бунт против старения – все на месте!
Позже в тот же день Мэрилин говорит мне, что, по ее мнению, сон навеян реальными событиями: она видела, как мы с Беном сидели на моей постели и разговаривали. Естественно, мы обращаемся к фрейдовской интерпретации инцестуальных отношений между матерью и сыном, которые Мэрилин замаскировала, приписав их своей матери. Что касается старого любовника, то это, скорее всего, был я, хотя я еще ни разу не писал в постель.
Весь день Мэрилин пребывает в таком приподнятом расположении духа, что я уже не сомневаюсь: прежняя Мэрилин действительно вернулась! Но, увы, ненадолго: на следующий день снова возникает тошнота и слабость. Мэрилин едва может подняться с дивана. Перемена настолько неожиданная и непостижимая, что я опять чувствую себя беспомощным. Я говорю ей, и говорю искренне, как мне бы хотелось забрать ее болезнь себе – пусть лучше тошнит меня, пусть лучше я ощущаю эту невыносимую усталость и слабость.
На следующий день она снова чувствует себя хорошо, и в целом, кажется, ей становится лучше. Болезнь Мэрилин затмила все остальное, но теперь у меня появилось время подумать о своей собственной жизни. У меня осталось очень мало ровесников – все мои самые близкие и старые друзья умерли. Кроме Мэрилин, только двое друзей из далекого прошлого все еще живут и дышат. Еще у меня есть мой двоюродный брат Джей, который на три года младше меня и которого я знаю с рождения. Он живет в Вашингтоне, и мы созваниваемся по меньшей мере четыре или пять раз в неделю. Правда, ни один из нас не готов к путешествиям, а потому я вряд ли когда-нибудь увижу его снова. Я еженедельно разговариваю по телефону с Солом Спиро, с которым мы вместе работали в больнице Джонса Хопкинса. Он живет в штате Вашингтон, но слишком болен, чтобы приехать ко мне. Только вчера я прочел в Stanford Report, что Стэнли Шрайер – мой давний друг и сосед – умер. Стэнли был профессором гематологии в Стэнфорде; именно он направил нас к доктору М. Из его некролога я узнаю, что ему было 90 лет – на два года больше, чем мне. Еще два года. Вероятно, я могу прожить еще два года. Но если Мэрилин не будет, я бы не хотел оставаться здесь так долго.
Теперь я пенсионер. Я бросил работу, которую люблю всей душой, и очень скучаю по своей терапевтической практике. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я ушел на покой. Хотя я до сих пор провожу разовые консультации с тремя или четырьмя пациентами в неделю, дело всей моей жизни закончено, и я скорблю о нем. Мне не хватает интимности терапевтического процесса. Теперь никто, кроме Мэрилин, не приглашает меня в самые глубокие и темные тайники своей души.
Пока я размышляю, как лучше описать, что я потерял, и как передать всю глубину моей печали, перед моим мысленным взором возникает лицо одной пациентки. Как странно, что я вспомнил именно эту женщину: я видел ее всего один раз, да и то очень давно. Пару недель назад, просматривая свои старые записи, я наткнулся на ее историю.
В день моего шестидесятипятилетия в мой кабинет вошла Филлис – угрюмая, но привлекательная пожилая женщина. Пациентка явно чувствовала себя крайне неуютно: она по-птичьи примостилась на самом краешке стула, словно в любой момент была готова пуститься наутек.
– Добро пожаловать, Филлис. Я Ирв Ялом. Из вашего электронного письма я знаю, что вы плохо спите и часто испытываете приступы тревоги. Ну что, приступим? Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
Филлис смутилась.
– Мне нужна минута или две – я не часто говорю о себе, о своем скрытом «я».
Она оглядела мой кабинет. Ее взгляд остановился на фотографии с автографом великого нью-йоркского бейсболиста «Янки» Джо Ди Маджо, которая висела на стене.
– Он был одним из героев моего детства, – заметил я.
Филлис расплылась в широкой улыбке.
– Джо Ди Маджо… я знаю его – то есть знаю о нем. Я выросла в Сан-Франциско, в Норт-Бич, недалеко от его дома. Мы жили всего в паре кварталов от той церкви, в которой они поженились с Мэрилин Монро.
– Я много раз бывал в Норт-Бич и часто обедал в ресторане Ди Маджо – кажется, это был ресторан Доминика, его брата. Вы видели, как он играет?
– Только по телевизору. Мне нравилось смотреть, как он бегает между базами. Столько изящества. Я видела его пару раз в Марине. Сейчас он живет там.
Заметив, что она откинулась на спинку стула, я решил, что пора переходить к делу.
– Итак, расскажите о себе, Филлис. Что привело вас ко мне?
– Ну, мне 83 года. Большую часть жизни я проработала помощницей анестезиолога. Вышла на пенсию несколько лет назад. Живу одна. Замужем не была. Если вы подумали, что я веду уединенную жизнь, вы совершенно правы. Семьи у меня нет. Осталась только сводная сестра, но мы практически не общаемся. Меня беспокоят бессонница и тревога.
Она попыталась улыбнуться, но ее губы дрожали. Она как будто просила прощения за то, что заставила меня работать.
– Я вижу, вам нелегко говорить о себе, Филлис. Полагаю, это первый раз, когда вы разговариваете с психотерапевтом?
Она кивнула.
– Скажите, почему именно сейчас? Что заставило вас позвонить мне сейчас?
– Ничего особенного. Просто все только ухудшается, особенно бессонница и одиночество.
– А почему я?
– Я прочла много ваших книг. Мне показалось, что вам можно доверять. Совсем недавно я читала «Лжец на кушетке»[27]. Вы гибкий, добрый и явно не сторонник смирительных рубашек. Но самое главное – вы не осуждаете.
Было ясно, что она испытывает сильное чувство вины.
– Вы правы, – мягко сказал я. – Я не осуждаю. Я на вашей стороне. Я здесь, чтобы помочь.
Наконец Филлис погрузилась в свои воспоминания и начала описывать свое несчастливое детство. Ее отец бросил семью, когда ей было три года. Она никогда больше не слышала о нем, а ее мать никогда больше не упоминала его имени. По словам Филлис, мать была порочной, холодной, самовлюбленной женщиной. Когда один из ее многочисленных мужчин попытался надругаться над девочкой, она убежала из дома. В то время ей было 15 лет. Некоторое время Филлис занималась проституцией, жила с несколькими мужчинами, но впоследствии сумела окончить среднюю школу, колледж и школу медсестер. Всю свою сознательную жизнь она проработала помощницей анестезиолога.
Филлис откинулась на спинку стула, сделала несколько глубоких вдохов и продолжила:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!