Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы - Чарльз Брокден Браун

Я не сразу догадался, что страдаю нарушениями сна, А ведь здоровый сон мог бы ослабить мои мучения; между тем память преследовала меня – и когда я бодрствовал, и когда спал. Мной снова овладело беспокойство. Представьте, каково это, когда твои мысли без ведома сознания находят путь к устам и ты бродишь где-то не по собственному желанию, о чем не имеешь ни малейшего понятия.

Произошедшее с вашим другом – ужасно, но, как видите, это не единичный случай. Я сожалею о несчастье, которое свело нас здесь. И искренне оплакиваю гибель достойного молодого человека. Мои частые посещения места трагедии могу объяснить только тем, что его гибель слишком напоминает совершенное мною преступление. Это было очевидно сразу. Если время могло отчасти залечить раны, которые остались у меня в душе после моего собственного злодеяния, то случившееся здесь похожее событие воскресило воспоминания и сделало их еще невыносимее.

Пещера в дикой местности, куда вы пришли, преследуя меня, была моим убежищем во время воскресных прогулок, Нередко я давал волю своим горестным чувствам там, на утесах и пустошах. Нередко предавался печальным размышлениям внутри пещеры. Здешние скупые пейзажи близки моей душе. Холмы и горы навевали на меня образы безысходного отчаяния и одиночества, а низвергавшиеся с высот потоки убаюкивали, заставляя на время забыть об остальном человечестве.

Я понимаю вас. Вы считаете меня виновным в смерти Уолдгрейва. Иначе и быть не может. Вести себя так, как я, мог только убийца. Я не вправе предъявлять вам упреки за ваши подозрения, хотя, чтобы разубедить вас, мне пришлось заплатить слишком высокую цену.

Так завершилась его исповедь. Закончив говорить, он сорвался с места и, не дав мне произнести ни слова, скрылся в лесной чаще. Я не успел его остановить, Да и что я мог сказать ему такого, чтобы он выслушал меня? История Клитеро абсолютно не соответствовала моим ожиданиям и была настолько необычной, что я не обратил внимания на его намек о самоубийстве.

Тайна, ключ к которой я, как мне казалось, уже почти держал в руках, по-прежнему оставалась неразгаданной, Начиная с той минуты, когда характер Клитеро сделался предметом моих раздумий, и вплоть до окончания его рассказа, ничто не подтверждало моих подозрений. Возможно, я был слишком доверчив, и это стало причиной ошибки? Ведь даже похожие истории могут развиваться совершенно по-разному. Есть ли вообще критерий, позволяющий определить истину? Или мне просто не хватило информации, чтобы понять, что его беспокойное поведение было связано с событиями, произошедшими в тысячах миль отсюда, а терзался он из-за того, что убил свою благодетельницу и друга?

Исповедь Клитеро касалась людей не знакомых мне и опровергала мои подозрения, однако и смерть Уолдгрейва тоже была актом чьего-то мгновенного безумия, и ей тоже сопутствовала ложно понятая идея милосердия.

Я не имел непосредственного отношения к преступлению, совершенному на другом континенте. Жизнь моя до тех пор была скучна и обыденна. Правда, я много читал романов и хроник, и все-таки никогда еще ни одна история не производила на меня такого впечатления, как та, которую поведал мне Клитеро. В книгах я ничего подобного не встречал: опосредованное свидетельство, коим довольствуется читатель, – совсем не то, что быть очевидцем или участником событий. Какое-то время я пребывал в замешательстве. Меня преследовали образы из рассказа Клитеро, но в голове моей царил хаос, лишь постепенно я смог разобраться в своих мыслях и все хорошенько обдумать. Как расценить поступок Клитеро? Дикое, прискорбное безрассудство! И вместе с тем – неизбежный результат в цепи взаимосвязанных идей. Он исходил из побуждений добра, Пылкий, благородный дух привел его к этому.

За убийство Уайетта его ни в коем случае нельзя осуждать. Жизнь Клитеро представляла гораздо большую ценность, нежели жизнь его врага. И им руководил естественный рефлекс самозащиты. К тому же он не узнал нападавшего; в противном случае – только Всевышнему ведомо, как бы все обернулось. Окажись на месте Уайетта обычный, никому не известный злоумышленник, его смерть не вызвала бы у Клитеро такого раскаяния. Зрелище агонии поверженного противника, конечно, опечалило бы его, но не больше, чем смерть любого другого человека, погибшего при аналогичных обстоятельствах, не важно от чьей руки.

Необходимо заметить, что он действовал не по собственному желанию, а поддавшись порыву, который не мог ни контролировать, ни сдержать. Как же его винить? Должен ли человек осуждать себя за поступок, совершенный без преступного умысла? О каком умысле вообще может идти речь? Неужели нет утешения в осознании своей правоты или слабости, когда последствия нельзя было предвидеть? Неужели все мы грешники только потому, что не принадлежим к сонму святых? Или потому, что наши знания и воля стеснены непреодолимыми границами?

Чем было вызвано столь ужасное намерение? Чудовищным заблуждением. Действиями Клитеро руководили благородство и сострадание, но это не освобождает его от ответственности и чувства вины. Никакие былые заслуги не могут компенсировать преступления. Мукам совести на чаше весов нет противовеса.

Каков в этом случае вывод беспристрастного наблюдателя? Следует ли относиться к такому человеку с презрением или враждебно? Ведь судьба поставила его в жесткие рамки, когда он был просто вынужден сделать то, что сделал. Единственное, что может освободить от вины, – доказательство чистоты намерений. Он стал жертвой двойной ошибки. Заблуждался в оценке произошедшего. И от этого несчастен.

До чего же несовершенны основания, исходя из которых мы делаем наши умозаключения! Было бы полезным узнать о его детстве, о его наставниках, о тех, кому он подражал, оценить, как воплощались в жизнь его принципы, посмотреть, как он вступал в пору зрелости, пройти по его следам все события и испытания, дабы понять, что он чист душой? Кто бы осмелился заранее предположить, что его ждет такое будущее? Кто не утверждал бы с уверенностью, что он не способен совершить ничего подобного?

А таинственная связь судеб Уайетта и его сестры?! По каким-то косвенным, но непреложным законам исполнились в одно мгновение предсказание миссис Лоример и месть, которую лелеял ее брат. Часто ли бывает, чтобы предсказание послужило причиной своего воплощения в жизнь? То, что, на взгляд всех разумных людей, в том числе и Клитеро, должно было стать спасением от угроз Уайетта, фатальным образом привело к исполнению этих самых угроз! И за смерть негодяя несет ответственность благородный человек, чей грех был следствием праведного гнева и инстинкта самосохранения!

Вынашивая черные замыслы, Уайетт подстерег Клитеро и напал на него. В схватке зачинщик инцидента погиб, Но помешало ли это его мести? Нет. Он и мертвый осуществил задуманное. В расцвете сил ушла из жизни его сестра. А Клитеро, ставший невольным исполнителем планов злодея, сам отправился в пожизненное изгнание, навсегда обрек себя на мучения и нищету.

Но более всего меня удивило то, что одним из участников этой истории был Сарсфилд. Я часто рассказывал вам о нем – о моем наставнике. Около четырех лет назад он появился в наших краях, не имея ни друзей, ни денег, и попросился переночевать в доме моего дяди. Во время беседы о его путешествиях и обстоятельствах жизни Сарсфилд признался, что нуждается в заработке. Тогда дядя предложил ему стать преподавателем: молодых людей в округе немало, так что и работа и доход будут обеспечены. Сарсфилд внял дядиному совету.