Трамвай номер 0 - Олег Георгиевич Холодный
Шрифт:
Интервал:
За окном идёт дождь — серые хлипкие капли прилипают к стеклу, скашивают безупречно крулые края о гладкую поверхность, размазывают студенистый пейзаж центральной улицы в грязную картину пьяного экспрессиониста. Я вешаю сухую перетянутую венами кисть на шарики белой пластмассовой верёвки, секунду медлю и плавно дёргаю вниз — пыльные вертикальные жалюзи сворачиваются в сплошную чешую, закрыв от меня хандрящий дохлый театр ливня. Я сплетаю пальцы сложенных на столе рук, опускаю на них взгляд — гладкие темнеющие запястья, белые теперь волоски, потолстевшие с годами аккуратные ногти с никотиновой желтизной по краю. Чёрная клееная поверхность дешёвого офисного стола из дсп, ровная стопочка документов, белая клавиатура с полустёршимися красными и чёрными буквами, старомодный плоский монитор с ровными рядами дырочек динамика. Хочется выпить чаю, не хочется. Работа слишком хорошо отлажена, совсем нечем занять мозг, остаётся упражняться в остроумии, придумывая всё новые и новые оригинальные формулировки внутреннего диалога. Да и то всё чаще возникают сомнения в уме и адекватности собеседника. Достал за эти годы, говоря откровенно. На углу стоит старенький надёжный телефон с мини-атс, мигает красная лампочка внутренней линии — никаких посетителей, сотрудники трудятся в поте лица и не желают обременять. Они меня побаиваются, что в общем-то верно — в их годы положено побаиваться начальства, иначе есть шанс стать такими как я: слишком старыми, чтобы жить; слишком крепкими, чтобы умереть; слишком умными, чтобы получать от этого удовольствие. Лампочка внутренней связи перестаёт мигать и устойчиво загорается красным — нажимаю на рыжую кнопку громкой связи. "…к вам посетитель. Говорит, обязательно должны вспомнить. Снежанна какая-то", — "Леночка… Впусти". Снежанна — это было так давно, что становится страшно. Я так ни разу и не увидел её. Тогда мне было двадцать лет, я был привязчив. Дверь открывается, и она заходит — маленькая, крепкая, полноватая, мешки под глазами, очень похожа на мать. Сейчас этой девочке должно быть 56. Она странно на меня смотрит и криво улыбается. А я не знаю, что ей сказать.
Демон
Мы снова на крыше. Москву посетил Милочек. Милочек выглядит моим
светлым аналогом, как «Крушовице». Он кучеряв, зеленоглаз и
одет в джинсу. Он много курит. Вот только он — блондин. На
крыше нас уже четверо. Два кошака с шапками вместо волос и две
рыжих киски. Естественно, одна из рыжих кисок — Мышка. Вторая
— Мася Матвеева. Мы пьём вино. Мышка пришла в купальнике,
разделась и теперь загорает, лёжа на яйцегрелке. Чёрный битум
разогрелся на летнем солнце, и когда спина начинает
поджариваться — Мышь переворачивается на живот. Солнышко припекает
— я в расстёгнутой рубашке, под рубашкой майка-вандамка, из
неё торчит волосатая грудь. Вино мы отнесли в тенёк. Антон
прислонился к бортику и задумчиво смотрит на город. Я ловлю
взглядом изощрения дыма. Мася сидит по-турецки, безвольно
опустив руки, и уставилась в пол. Брошенная кукла.
***
Колобок за плечом, рука на лямке. Улица почти пуста — ранее утро.
Свежо. Прохладный с ночи воздух пощипывает лицо. Ровный,
широкий шаг. С каждым шагом каблук громко вбивается в асфальт,
отдаваясь эхом в колодце двора, как упавший в воду камушек.
Жёсткий прищуренный взгляд ощупывает улицу в поисках знакомых
лиц и потенциальной опасности, что тождественно. Зубы крепко
сжаты, играют желваки. Вторая рука по-старому лежит в
кармане. Разница в том, что в этот раз она сжимает свинчатку.
Прохладный утренний ветер подхватывает полы медицинского
халата. Из-за угла выруливает неказистый мужичонка. Срабатывает
рефлекс, и ноги на мгновение замирают в стойке. Сканер
классифицирует объект и даёт отмену ложной тревоге. Шаг
выравнивается. Мужичонка с опаской косится на меня и обходит по широкой
дуге справа. Есть закурить!
***
Мася сидит и смотрит в пол. Руки безвольно висят, колени разведены.
Окрашенные в красный волосы завесили опущенное лицо. Она
почти не дышит. Начинается движение. Она поднимает левую руку и
опускает перед собой. Водит пальцем по битуму. Колокольчики
на запястье позвякивают. Мася качается в такт движению и
музыке. Она не плачет. Она не задумалась, не замечталась. Она
действительно просто смотрит в пол и слушает колокольчики.
Она просто двигает рукой. Ей не грустно, хотя и не скажешь по
её лицу. Само собой, ей и не весело. Она не получает от
этого удовольствия. Но ей и не плохо. Она умеет говорить и
общаться, её не назовёшь замкнутой. Она даже умеет танцевать и
смеяться. Но это с ней бывает довольно редко. Милочек
переводит взгляд на
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!