Она слишком любила красное - Алексей Макеев

Я почувствовал, как по моему лицу расплылась саркастическая ухмылка.

– Это почему же? – с издевкой в голосе спросил я.

– Данила тебе поверил. Он ушел с основной работы и теперь остался выброшенным на улицу.

– А при чем здесь я? Разве ему было что-то обещано? За эти три недели он неплохо подзаработал.

– Это пустые слова…

Мгновение я стоял неподвижно и глядел на нее исподлобья. Потом прошел по кабинету и опустился в любимое кожаное кресло. Закинув ногу на ногу, я сказал:

– Не стремись сделать из меня жестокого изверга. Я не такой кровопийца, каким ты пытаешься меня изобразить. Разве я обещал этому молодому человеку, что он будет принят в штат моих служащих? У нас был договор о временной работе. Не понимаю, в чем проблема? В какой-то степени с твоей стороны даже неприлично выказывать мне подобное неудовольствие. Ты не должна была сближаться с Данилой…

– Разве не ты велел с ним подружиться? – вспыхнула Виктория.

От ее раскрасневшегося лица можно было прикуривать.

– Ты напрасно взываешь к моей совести, – возмущенно ответил я. – Ты должна была держать его на коротком поводке и не забывать, что ты его хозяйка! Вместо этого, дорогая моя, ваши отношения перешли границы дозволенного. Я не берусь утверждать, что между вами что-то было, но из-за твоего легкомыслия теперь у меня могут возникнуть серьезные проблемы. Ты дала повод для распространения сплетен. Это такая грязь, от которой не так-то легко отмыться.

Виктории не понравилось мое высказывание, но она не смогла выдвинуть в свою защиту альтернативные аргументы и некоторое время слушала меня без всяких возражений. Меня же, наоборот, распирало от обиды, злости и ненависти. Вероятно, у меня было такое угрожающее выражение лица, что она даже не осмелилась мне перечить. Пусть знает, что нет ничего опаснее и коварнее разгневанного мужа!

– Мы с Данилой были здесь… Мы с Данилой были там… – возмущаясь, продолжил я. – Даже если склонен поверить, что между вами не произошло ничего предосудительного, то будет сложно убедить в этом других людей. Общественное мнение, пусть даже ошибочное, может преследовать всю оставшуюся жизнь. Ты не подумала о том, в какое неловкое положение я могу попасть по твоей милости? Стоит ли говорить о представителях светского общества, когда такой негодяй, как Олег Звягинцев, и тот бесцеремонно позволил себе надо мной посмеяться?!

– Олег неудачник! Его распирает зависть, – наконец-то сказала Виктория. – Стоит ли обращать на него внимание? Да и вообще, за кого ты меня принимаешь? Неужели ты всерьез допускаешь, что я могла увлечься своим инструктором? Он обучал меня устройству автомобиля, учил езде по шоссейной дороге. Мы разговаривали на различные темы… Ты не прав, Ромчик! Мы никогда не переходили границы дозволенного. Я ни на секунду не забывала, что у меня есть муж. А Данила в обращении со мной никогда не позволял себе излишней вольности. Наши отношения скорее были чисто деловыми, чем дружескими. Данила очень часто восхищался тобой. Он боготворил тебя и молился на тебя, как на икону. Он был доволен тем, что ты позволил ему прийти к нам в дом. Он постоянно ходил в грязной засаленной робе, часто недоедал из-за отсутствия денег. Здесь, у нас, он работал в чистом костюме, всегда был сыт и получал за добросовестный труд довольно-таки приличный заработок. Самое обидное не в том, что по отношению к нему ты поступил несправедливо. Но и по отношению ко мне ты поступил непорядочно. Своими беспочвенными подозрениями ты необдуманно унизил меня…

Мне не понравился ее взгляд, который был дерзким и жестким. Ее голос был чересчур твердым и прямолинейным. Еще ни разу я не видел Викторию такой взбудораженной. Ее откровенность сбила меня с толку. Я начал сомневаться в справедливости собственных мыслей и действий. Она разбудила во мне чувство совести. Я стал подумывать о том, что действительно несправедливо и слишком круто обошелся с ее инструктором.

– Я люблю тебя, Ромчик! – сказала Виктория, вновь посмотрев на меня с укором. – Как ты мог сомневаться во мне и в моих чувствах? Мне больно и обидно! Подобным недоверием ты рискуешь окончательно растоптать нашу любовь. Ты даже не можешь объяснить свое негативное поведение. Все твои подозрения беспочвенны и не стоят выеденного яйца.

– Викулинька, я вовсе не обязан перед тобой отчитываться, – возразил я. – Всегда поступаю так, как считаю нужным поступить. Если бы я не доверял моей интуиции, то никогда бы не достиг тех высот, до которых теперь смог подняться.

– На этот раз твоя интуиция тебя подвела! Лучше прислушайся к своему сердцу.

Она подошла к окну и широко раздвинула шторы. В кабинете стало гораздо больше света, но я догадался, что она сделала это не столько преднамеренно, как машинально. Виктория должна была предпринять какие-то действия. Она хотела собраться с мыслями. Я внимательно следил за ее реакцией. Она какое-то время колебалась, затем решительно отошла от окна и села мне на колени. Я понял, что она намерена сменить тактику. Если она пустит в ход женское обаяние, то я вряд ли смогу долго сопротивляться ее натиску и отстаивать собственную точку зрения.

– Роман, милый, – проворковала она притихшим вкрадчивым голосом, – признай, что ты немного переборщил. Ну, подумай здраво, зачем Олегу Звягинцеву вносить в наши отношения семя раздора? Для тебя ведь не секрет, что он имел на меня некоторые виды. Пришел ты, и он остался при своих интересах. Он решил тебе отомстить за нанесенное оскорбление. Да, Ромчик, ты задел его самолюбие. Но теперь он может ликовать от восторга. Он нанес тебе сокрушительный удар! Он одним дерзким словом отправил тебя в нокаут. Неужели ты позволишь ему взять над тобой верх?

Виктория поцеловала меня в кончик носа.

– Мало того что он оскорбил меня, твою жену… Он нанес тебе серьезное оскорбление и унизил тебя не только как мужчину, но и как мужа… – продолжила Вика. – Несколько гадких слов, преднамеренно брошенных с его стороны, – и ты оказался поверженным соперником. Он в одно мгновение сломил твою волю. Теперь он может вдоволь позлорадствовать. Наш раздор лишь принесет ему радость и чувство удовлетворения от удавшейся подлости.

Виктория крепко меня обняла и стала неистово целовать мои щеки, глаза и губы. У меня в груди забилось сердце, но его удары уже были вызваны чувством неудержимой страсти. Моя злость стала мгновенно угасать, словно охваченная огнем береста, брошенная в журчащий ручеек. Я даже не заметил, как мои руки стремительно заскользили по ее бедрам. Вспыхнувшее желание обладать этой женщиной меня обезоружило и сделало абсолютно беспомощным перед ее неистовым напором. Я больше не мог на нее обижаться и уж тем более не был в состоянии продолжать несуразное выяснение отношений.

– Почему ты ни разу не поговорил со мной, Роман? – полушепотом спросила Виктория, продолжая целовать мое лицо. – Если тебе что-то не понравилось, ты ведь мог сказать мне об этом честно и откровенно. Разве я не твоя жена? Разве я не смогла бы тебя понять? Мы ведь любим друг друга! К чему вся эта ссора, Ромчик? Даже если допустить мысль о том, что я могла тебе изменить, то разве ты этого не заметил бы? Неужели ты не прочитал бы это в моих глазах? Не почувствовал сердцем…