Она слишком любила красное - Алексей Макеев

– Я хочу его поцеловать, – шепчет Виктория.

Она решительно наклоняется.

– Еще! Еще… – просит Данила.

Автомобиль резко теряет скорость, проскакивает обочину дороги, въезжает на лужайку, окруженную ветвистыми деревьями и опаленную полуденным солнцем. Данила нажимает на педаль тормоза как раз в тот момент, когда Виктория начинает ощущать во рту вкус живительного сока, который кажется ей горячим и приторно сладким, но она не хочет, чтобы хоть одна капля этого сока просочилась сквозь ее пухленькие губки.

– Умница! Какая же ты умница, детка… – восхищается Данила. – Я тоже хочу сделать тебе что-нибудь приятное…

Он устанавливает автомобиль на ручной тормоз.

– Я согласна, Данила… – обтирая влажные губки тыльной стороной ладони, говорит Виктория. – Я готова принять от тебя подарок…

Она игриво разводит коленки в стороны, и он видит, как сквозь заветный треугольник Виктории пробивается бледно розовый цветок. Данила прикасается губами к его лепесткам. Виктория еще шире раздвигает ножки. Не отрываясь от основного занятия, Данила нащупывает нужный рычажок. Он откидывает обе спинки сидений, и Виктория стремительно падает в пропасть любовных утех. Шпильки ее туфелек упираются в потолочную обшивку салона. Данила с наибольшим азартом прикасается губами к лепесткам ее распустившегося цветка, и стремительно добирается до основания бутона. Виктория запускает пальцы в его густые волнистые волосы и пытается как можно сильнее прижать его голову к своему заветному треугольнику.

– Еще, Данила! Еще… – восклицает Виктория. – Ты сводишь меня с ума… Еще, мой мальчик… Мой шалунишка…

Он начинает судорожно работать кончиком языка. На какое-то мгновение приподнимает лицо, жадно хватает воздух и, под нажимом ее рук, вновь прижимается губами к ее заветному треугольнику.

– Я хочу тебя, Данила! – выкрикивает Виктория. – Я безумно хочу тебя… Немедленно! Сейчас же…

Она притягивает его к себе и впивается губами в его губы. Он торопливо приспускает брюки и с неимоверным желанием набрасывается на нее. Подвеска автомобиля не выдерживает такой нагрузки, и машина начинает раскачиваться из стороны в сторону.

– Еще, Данила! Еще… – выкрикивает Виктория.

Наступает момент, когда она замечает, что Данила резко затих. Она выгибается в пояснице, прижимаясь к нему еще сильнее, и уже готова принять как дар влажную частицу его плоти. Данила тяжело вздыхает, и она чувствует, как струя живительного сока устремляется по стебельку в самое лоно ее цветка. Она невольно вздрагивает и шпилькой туфельки пробивает обшивку салона. Но сейчас Виктория не обращает на это внимания. Сейчас это не самое главное. Она и Данила слились в единый организм и стали одним целым. Она надкусывает его губу и, расслабившись, опускает ножки, прикоснувшись шпильками к напольному покрытию.

– Ты сумасшедший, Данила! – шепчет Виктория. – Ты опять довел меня до экстаза…

– Ты тоже сводишь меня с ума, – удовлетворенно ответил он.

Данила все еще продолжает целовать ее упругую грудь.

– Мне очень хорошо, котик…

– Мне тоже… – произнес он, не прекращая поочередно надкусывать ее розовые соски.

– Я люблю тебя, Данила!

– И я люблю тебя…

Данила слегка приподнялся и поцеловал ее в губы. Затем самодовольно улыбнулся. Он подумал о том, что за обучение водить автомобиль по пригородному шоссе Виктория рассчиталась с ним самой лучшей валютой.

Подобные мысли действовали на меня удручающе. Я мог не читать газеты, не смотреть телевизор; мог забросить даже самые неотложные дела, но я не мог перестать думать. Обида, нанесенная мне Олегом Звягинцевым, не давала покоя. Она терзала мою душу, брала за горло крепкими клещами и мешала дышать. Я не находил себе места. Чувство ревности доводило меня до безумия. Когда я понял, что всерьез могу лишиться рассудка или довести себя до инфаркта абсурдными фантазиями, я взял мобильник и позвонил Вике.

– Это ты, милый? – взволнованно спросила она.

– Я скучаю без тебя, – сказал я, заподозрив что-то неладное. – Мне захотелось услышать твой голос.

– Спасибо, Ромчик… – монотонно произнесла Виктория. – Мне очень приятно, что ты вспомнил обо мне.

– Чем ты сейчас занята? – осторожно спросил я. – Надеюсь, не за рулем? Может, я мешаю тебе управлять…

– Нет, милый! Мы в мастерской, где раньше работал Данила. У меня мелкие неприятности…

– Что случилось, дорогая?

Кровь ударила мне в виски.

– Я ужасно расстроена. Данила меня успокоил. Он обещал все исправить. Сказал, что ничего не будет заметно…

– Что случилось? – снова спросил я. – Ты врезалась в телеграфный столб или сшибла какое-нибудь дерево? С тобой все в порядке?

– Не волнуйся, Ромчик, со мной ничего не случилось. Вот только обшивка салона… Мне так жаль…

Мои шальные мысли вновь начали путаться в голове, как встревоженные пчелы в разоренном улье. Мое сердце бешено заколотилось. Оно застучало так сильно, словно тяжелый молот бил по наковальне, и было готово в любую секунду выскочить из груди.

– Ты испортила обшивку потолка? – отрешенно спросил я.

– Тебе уже сообщили? У тебя повсюду свои люди…

– Как это произошло?

Мне не терпелось узнать ее лживую версию.

– Я решила, что будет дождь, и взяла зонтик. Когда садилась в машину, нечаянно нажала на кнопку…

– Ты пробила обшивку на самом видном месте?

– Да, милый! Мне так жаль…

– Можешь не расстраиваться, у твоего инструктора по вождению автомобилей золотые руки.

– Он уже почти все починил.

– Тем более…

Я преднамеренно выдержал небольшую паузу и снова спросил:

– Мне непонятно, зачем тебе понадобился зонтик? Даже если бы начался ливень, ты бы все равно не промокла в машине.

Я начинал не на шутку заводиться, и мой голос стал грубым и строгим.

– Ромчик, я всегда беру его с собой, особенно, когда вижу на небе хмурые тучки.

Я машинально выглянул в окно. Весь Мурманск был залит полуденным солнцем. Я не увидел на небе ни единого облачка.

– Не расстраивайся, дорогая, из-за такого пустяка, – сказал я, с трудом сдерживая порыв гнева. – Обшивка салона – это такая мелочь… Я ничуть не сомневаюсь, что Данила отлично справится с этой задачей.

– Я тоже так думаю, милый, но мне все равно жаль. У меня от волнения трясутся руки. Совсем новенький автомобиль, а я допустила такую непростительную оплошность. Даже не знаю, как получилось? Этот чертов зонтик, лучше бы я оставила его дома.

– Не расстраивайся, Виктория, это пустяк… Ничего серьезного…