Дочери аптекаря Кима - Пак Кённи

Съев кусок дыни, Ёнсук вытерла об рукав губы, а платок положила на место у рукава:

— Тэюн, говоришь, купил? Да что он смыслит в дынях! — уплетая за обе щеки, насмехалась Ёнсук.

— Ой, сестра, не можешь ты не издеваться, — скривив физиономию, проворчала молчавшая до сих пор Ёнок.

— Что за нахальство, малявка! А ты-то что понимаешь? Лезешь не в свое дело? Детям молчать полагается.

Ёнсук, подражающая взрослым в свои двадцать четыре года, показалась Ёнбин как никогда смешной и, чтобы хоть как-то прекратить перепалку, перебила ее, сменив тему разговора:

— Мам, а мам, Ённан не видела?

— Не знаю. Вроде бы купить пошла что-то. Пару минут назад вышла, — ответила мать.

— Нынешние дети совсем от рук отбились, совсем старших не почитают, беда просто. А что дальше будет? В наше время мы и кремов-то не знали, мылом не умывались. Что и говорить, жизнь все лучше становится. Даже учатся там, где и мужики не могут учиться… — словами «от рук отбились» Ёнсук хотела задеть Ёнбин.

— А ты, что, не умываешься мылом в последнее время? — в отместку уколола Ёнбин и звонко рассмеялась.

Ёнсук нечего было сказать в ответ. Хотя она и смеялась над теми, кто мазался кремом, сама еще с детства слишком заботилась о своей внешности. Для того чтобы кожа ее лица была гладкой, она заворачивала гороховую муку в хлопчатый платок и умывалась им. И по сей день основным средством по уходу за лицом Ёнсук оставалась гороховая мука. Может быть, именно поэтому лицо ее было гладко, как полированный опал.

— Сестра! Тебя отец зовет, — из школы вернулась Ёнхэ, она сначала поздоровалась с отцом в боковой комнате и, подкравшись сзади к болтающим сестрам, неожиданно шутливо стукнула Ёнбин по плечу.

— Отец, вы звали меня? — подойдя к порогу боковой комнаты, со двора спросила Ёнбин.

— Звал, входи.

Ёнбин вошла в комнату отца. Аптекарь Ким, сидя на полу, один играл в бадук[31].

— Присядь-ка, — отец сначала сложил фишки в чашку, затем сложил доску и бросил взгляд на Ёнбин.

Одетый в льняной летний костюм и шелковую жилетку, опрятный и ухоженный, аптекарь в пятьдесят два года выглядел намного моложе своего возраста. Каждый раз, когда Ёнбин видела своего отца одетым таким образом, в серых носках, аккуратно подвязанных веревочкой к брюкам, она трепетала перед его строгим благородством. Аптекарь достал коробку дорогих папирос и не спеша закурил. Казалось, что он никак не мог решиться начать разговор. Выкурив почти половину папиросы, он стряхнул пепел, нервно растер его в пепельнице и снова посмотрел на дочь:

— Встречаешься иногда с Хонсопом в Сеуле?

— Да, время от времени, — несколько покраснев, ответила Ёнбин.

Хонсоп тоже учился в Сеуле, в колледже, на юриста. Хонсоп и Ёнбин дружили с детства.

— Гм… — отведя взгляд от дочери, аптекарь опять замолчал на некоторое время.

— Что ты думаешь о Хонсопе? Не думала ли за него замуж выйти?

— Я думаю, что он неплохой человек, — твердым голосом сказала Ёнбин.

Аптекарь пристально стал всматриваться в лицо дочери. По его лицу было не понять, согласен он или нет.

— Старик Джон Гукджу как-то заговаривал о твоей свадьбе. Я вовсе не против Хонсопа, но что касается его отца, не все так просто. Поэтому я не ответил ему.

Джон Гукджу, отец Хонсопа, — в прошлом партнер Кима по бизнесу, но сейчас их трудно было назвать друзьями. По всей вероятности, их отношения были испорчены по ходу ведения дел и конкуренции. Джон Гукджу был сыном женщины из Хадона, которая работала раньше в доме Кима Бондже, когда Сонсу был еще маленьким. Гукджу воспитывался в бедной семье; повзрослев, стал горшечником. Никто не знал, как он заработал столько денег, чтобы начать свое дело. Он начал рыбачить и за несколько лет сколотил приличный капитал, оставил рыболовецкое дело и открыл винный завод. Теперь он был первым богачом-миллионером в Тонёне.

— Честно говоря, я начал этот разговор о твоей свадьбе из-за Ённан.

— Из-за Ённан?

— Угу. Ты сейчас учишься, и твоя свадьба может быть отложена до поры до времени, ничего страшного. А вот Ённан уже пора выдавать замуж. Вот только нельзя же выдать младшую дочь прежде старшей…

— Я сначала хочу окончить колледж.

— Значит, Ённан должна ждать до окончания твоей учебы?

— Пусть первая выходит.

— Я тоже так думал… А может, тебе выйти замуж и продолжать учебу? — Аптекарь взглянул на дочь, чтобы увидеть ее реакцию.

За воротами на старом вязе пронзительно застрекотала цикада.

— Я так не могу… Я подумаю о замужестве после окончания колледжа.

— Тогда я отдаю это на твое усмотрение. Что же касается Ённан… Я решил ее выдать за Гиду.

— Что?! — удивилась Ёнбин. — Вот почему господин Со приходил?

— Угу. Это я его и звал.

Когда Ёнбин вспомнила, как Ённан обозвала Гиду морячком, она невольно улыбнулась.

— Мать у него умерла, остались еще младшие брат и сестра. Думаю, что пришла пора жениться.

— А сможет ли Ённан жить при таком скудном хозяйстве?

— Это уже мужская забота. Гиду будет хорошим мужем для Ённан.

Ёнбин считала, что Гиду и Ённан совсем не подходят друг другу. Как говорила мать, для самоуверенной и гордой Ённан не найдется достойного мужика в Тонёне. Сватали ее, и не раз, но мать все время давала отказ.

— А мама знает?

— Знает она или нет, не в этом дело…

Если аптекарь так говорил, это значило, что Ханщильдэк не сможет помешать ему. Ёнбин было больно слышать эти слова. Несмотря на то, что Ёнбин глубоко уважала и искренне любила отца, она начинала ощущать недовольство, когда отец игнорировал существование матери и относился к ней, как к чужой.

— Мне кажется, что мама очень огорчится, — в этой фразе заключалось несколько смыслов.

Аптекарь Ким молчал. Ёнбин тоже.

— Гиду работает на меня, поэтому Ённан ни в чем не будет иметь нужды. Если вдруг им и придется переехать в другое место, он не из тех, кто не заботится о своей жене. Не бойся.

— И все-таки, что подумает Ённан? — Ёнбин не была против решения отца, но она считала, что нужно было бы спросить и мнение Ённан по поводу этого.

— Что касается твоего выбора, я тебе доверяю. Но Ённан — это не ты. Она выйдет замуж по моей воле.

Больше аптекарь ничего не сказал. Удрученная Ёнбин встала и вышла во двор. Там она заметила, как по листу бананового дерева, раскачиваемому ветром, ползет жук-скарабей:

— Как отец… — язык опередил ее мысль.